Горький вкус страсти

Но задержанный Андрей уперто стоял на своем: «Я писем этих не писал». И уж, конечно, в убийстве Агаты он тем более не сознавался. Алиби, правда, у него не было на вечер, когда было совершено преступление. Но сыщики рассчитывали вытащить из него признание.

Если писем он не писал, то откуда тогда на письмах его отпечатки пальцев?

На этот вопрос он ответить не мог.

Мне проще было поверить, что отпечатки пальцев волшебным образом там нарисовались, чем в то, что они были с Агатой любовниками.

Что в нем есть такого, чего нет у меня?

Я оглядывал растерянное, с мелькающим в глазах страхом лицо своего директора по информационным технологиям, теперь уже бывшего директора, через одностороннее зеркало Гезелла. Он сидел в пустой комнате, Зернов и Барсуков только что ушли, оставив Несчастного в одиночестве. Несчастный нервно теребил полы своего пиджака. Время от времени проводил в досадном жесте по своим черным волосам, словно говоря: «Надо же было так вляпаться». Он был подавлен. Сильно подавлен. Его худые плечи были опущены.

Слабак.

Как он мог заинтересовать Агату? Когда я был рядом? Этого я понять не мог.

Но моя уверенность в себе уже была сильно продавлена, поэтому я вполне не исключал возможность, что она нашла в нем что-то такое, чего не нашла во мне.

Секс? Неужели он был лучше меня? Как любого мужчину, этот вопрос меня больше всего интересовал. И положительный ответ на этот вопрос сильно резал серпом по моим достоинствам.

Прерывая мои неприятные мысли, в помещение зашла женщина с белыми, умело уложенными волосами. Крашеными, конечно.

Она сухо поздоровалась со мной и встала около зеркала, скрестив в задумчивости руки на груди. Небольшое помещение сразу наполнилось запахом ее дорогих терпких духов.

Я искоса взглянул на нее. Ухоженная, знающая себе цену, крашеная блондинка. Очень худая. Глядя на нее, возникало желание немного ее подкормить.

Что за особа? Было бы интересно узнать. Решил представиться:

– Павел Буров.

Она отвела взгляд от кролика в витрине и встретилась со мной холодным взглядом своих серых глаз. Он них веяло арктическим холодом. Брр…

– Эльвира Завазальская, – сухо представилась женщина. Ни капли женского флиртующего подтекста. Я привык, что женщины несколько иначе на меня реагируют.

Ах, вот это значит кто! Гениальный верификатор!

Я приосанился, чувствуя, что нахожусь при историческом событии.

В этот момент Зернов и Барсуков и еще какой-то, незнакомый мне мужчина, вернулись к Андрею Несчастному.

Я наблюдал уже не за Несчастным, а за Эльвирой Завазальской.

Она просто молча стояла, оценивая ситуацию, совершенно никак не реагируя на мои косые взгляды. В уголках ее глаз собрались морщинки легкого изучающего прищура.

«Она расшифровывает его поведение», – дошло вдруг до меня.

Я снова прикипел к зеркалу. Просто Несчастный. Просто сидит. Видно, что подавлен. Больше ничего не видно.

Вдруг верификатор выгнула назад идеально прямую спину и как-то устало вздохнула.

И вышла из комнаты.

Черт! Это что такое было?

Я увидел, как Зернов вышел из соседнего помещения. Его вызвали.

Потом он зашел ко мне.

– Вы познакомились с Завазальской? – спросил он.

– Познакомились – это громко сказано, – недовольно ответил я, вспоминая холодные серые глаза.

– Она сказала, что это не он. Не Ваш директор.

Моя челюсть полетела быстро вниз.

– Как она так смогла определить?

– Она умеет.

– Если он не признается, нам придется его отпустить, – добавил он мрачно.

– То есть как? – я не верил своим ушам.

– У нас на него ничего нет.

– А как же письма?

– Письма – это косвенная улика. Даже вообще не улика. Вы же взрослый человек, понимаете. Любовные письма писать – это не значит убить человека.

– Но в последнем письме прямая угроза! – прорычал я.– Он грозился убить ее!

– Все равно…это косвенная улика. Если он не сознается, нам придется его отпустить. А он сознаваться не собирается, судя по всему.

Через сорок восемь часов Андрей Несчастный покинул отделение, растворившись в сиянии дня.

Он ни в чем не сознался, конечно. И его отпустили.

Я бродил в темноте. Применить меч возмездия к нему я не мог, потому как я был не уверен в его причастности к убийству Агаты. Мысль, что Эльвира так уверенно определила, что это не он, змейкой просачивалась в мой мозг, подпитывая мои сомнения.

Но на следующий день Несчастный был обнаружен в своей квартире мертвым.

Он наглотался таблеток и оставил предсмертную записку:

«Мне не жить без тебя,

Мне остается уйти навсегда.

Прости».

Вроде признания, получается.

Я был взбешен и подавлен одновременно. Безрассудная смесь. Тайна об их отношениях так и осталась тайной.

Был ли он с ней? Или просто потихоньку сходил с ума от любви к ней? Вдали вздыхал?

Этот вопрос так и остался без ответа, навсегда поселившись кусочком колючего льда в моем сердце.

Да. Забыл сказать. Весь бизнес Сулейманова я полегоньку вернул на место.

Он ведь совсем ни при чем здесь оказался.

Глава 37.

Кира