Горько, но правда

Толбойс. Вы думаете! Ну, так подумайте хорошенько. Вы служите в экспедиционном отряде, посланном для подавления деятельности разбойников этой местности и для спасения английской леди, за которую они требуют выкуп. Это-то вы знаете? Не думаете, а знаете, а?

Слаб. Так говорят, сэр.

Толбойс. И еще вы знаете, что, по уставу, каждый, кто, состоя в действующей армии, заведомо совершает поступок, могущий помешать успехам армии его величества или части таковой, подлежит смертной казни. Вы понимаете? Смертной казни.

Слаб. Так точно, сэр. Закон об армии, часть первая, раздел четвертый, параграф шестой. А может быть, вы имеете в виду раздел пятый, параграф пятый, сэр?

Толбойс. Вот как? Будьте так добры и процитируйте раздел пятый, параграф пятый.

Слаб. Слушаю, сэр. «Распространяет устные слухи, рассчитанные на то, чтобы вызвать необоснованную тревогу или уныние».

Толбойс. Счастье ваше, рядовой Слаб, что в законе ничего не сказано о нижних чинах, вызывающих уныние одним своим видом. Иначе ваша жизнь не стоила бы и ломаного гроша.

Слаб. Так точно, сэр. Прикажете зарегистрировать письмо и ответ с приложением перевода, сэр?

Толбойс (реет письмо па клочки). По вашей милости все это превратилось в буффонаду. Что сказал старшина?

Слаб. Он только сказал, что теперь здесь очень хорошие дороги, сэр. Круглый год оживленное автомобильное движение. Последний разбойник ушел на покой пятнадцать лет тому назад, ему сейчас девяносто лет.

Толбойс. Обычная ложь! Этот старшина в стачке с разбойниками. Сам, наверное, не без греха.

Слаб. Не думаю, сэр. Дело в том…

Толбойс. Опять «дело в том»!

Слаб. Виноват, сэр. Тот старый разбойник и есть старшина. Он послал вам в подарок барана и пять индеек.

Толбойс. Немедленно отправить обратно. Отвезите их на вашем мерзком мотоцикле. Объясните ему, что английские офицеры не азиаты, они не берут взяток у местных властей, в чьих владениях они обязаны восстановить порядок.

Слаб. Он этого не поймет, сэр. Он не поверит, что вы облечены властью, если вы не примете подарков. Да они еще и не прибыли.

Толбойс. Так вот, как только прибудут его гонцы, отправьте их обратно вместе с бараном и индейками и приложите записку о том, что преданностью и усердием можно завоевать мое расположение, но купить его нельзя.

Слаб. Они не посмеют вернуться обратно ни с подарками, ни с запиской. Они украдут барана и индеек и передадут дружеский привет от вас. Лучше оставьте себе мясо и птицу, сэр. Это будет приятное разнообразие после армейского рациона.

Толбойс. Рядовой Слаб!

Слаб. Слушаю, сэр.

Толбойс. Если когда-нибудь на вас возложат командование этой экспедицией, вы, разумеется, будете придерживаться своих убеждений и своих моральных принципов. А пока что будьте любезны повиноваться моим приказам и не прекословить.

Слаб. Слушаю, сэр. Виноват, сэр.

Слаб отдает честь, поворачивается на каблуках и сталкивается лицом к лицу с сиделкой, выходящей из палатки; на ней изумительный купальный костюм, поверх которого накинут пестрый шелковый халат. За нею следует больная в обличье туземной служанки; от ее прежнего болезненного вида не осталось и следа, могучая мускулатура обрисовывается под кожей, загорелой до цвета терракоты и лоснящейся от масла. Она костюмирована под «belle sauvaqe»[2]; на ней головной убор, парик, украшения из тех, что можно увидеть только в русском балете; в руках у нее зонтик и циновка.

Толбойс (галантно, вставая с шезлонга). A-а, дорогая графиня! Счастлив видеть вас! Как это мило, что вы пришли.

Графиня (протягивая ему кончики пальцев). Как делишки, полковник? Ужасно жарко, правда? (Говорит с каким-то нелепым акцентом, без разбору копируя всех лакеев-иностранцев, с которыми ей когда-либо приходилось работать.)

Толбойс. Садитесь, садитесь. (Берет шезлонг за спинку и пододвигает его графине.) 

Графиня. Спасибо. (Сбрасывает с себя халат, который подхватывает больная, и, с элегантной небрежностью валившись в шезлонге, зовет.) Мистер Слаб. Мистер! Сла-а-аб!?

Слаб молодцевато поворачивается, подходит к ней и козыряет.