Горны Империи

Генка сидел у громадного – такого громадного и прозрачного, что не было заметно ни краев, ни стекла – окна бешено несущегося по идеально ровной дороге автобуса, внимательно глядя в это самое окно. За ним до призрачно синеющих на горизонте гор тянулась степь, покрытая пышной темно-зеленой травой. Там и сям на ней виднелись табуны разномастных лошадей – и пасущие их босые мальчишки что-то кричали и махали руками. Слов не было слышно, но на сердце у Генки становилось тепло. Ему вообще сейчас было очень хорошо – он утонул в удобнейшем кожаном кресле, над самым колесом, то есть выше всех остальных, упираясь ногами – кеды ерзали рядом, на полу – в какую-то удобно изогнутую трубу. Автобус шел очень ровно, слышался только мягкий монотонный шум – не столько двигателя, сколько обтекавшего машину воздуха, и Генке казалось, что он летит на небольшой высоте. Это было интересней, чем на вертолете, и Генка даже почти позабыл о том, что скоро уезжает…

Солнце уже клонилось к закату, но стояло еще высоко, и под ним, невероятно далеко, блестело море – казалось, что оно очень плавно поднимается к почти неразличимому горизонту, но это, конечно же, была иллюзия. Низко над землей шли облака, похожие на пушистые комки растрепанной ваты. Под ними плыл громадный серебристый дирижабль с множеством продольных граней – он прошел так низко над шоссе, что Генка услышал ровный гул его двигателей. Он знал, что будет там – судя по громадной надписи на борту, это и был прогулочный дирижабль «Витязь», где их ждали на экскурсию, – но при взгляде на эту трехсотметровую громадину, снизу похожую на какое-то невероятное, затвердевшее облако, ощущение реальности исчезло. Вокруг были его друзья, впереди снова было море и целый мир новых, неведомых еще впечатлений

[41]

.

«Я ветер ловлю руками, – Не веришь? Пойди, взгляни!» – вспомнилась Генке песня.

Они сидели в ряд над самым обрывом и, глядя, как кружится – снова и снова, и никак не хочет падать – запущенный планер-«крыло», распевали под гитару…