Город

– Воины, – повторила она уже потише, и продолжавших шуметь утихомирили те, кто хотел послушать ее. – Воины перво-наперво учатся защищать Город и самих себя, а потом – атаковать врага. Поэтому им вручаются щиты и мечи. Щит – для обороны, меч – для нападения. Их не учат склоняться и безропотно позволять себя убить. Эти юные воины, которых вы видите перед собой, годами учились защищать Город. Некоторым уже приходилось сражаться бок о бок с закаленными солдатами. Другие еще слишком молоды для сражений… – Архивестница указала на малыша Эвана и вновь возвысила голос: – И я могу лишь повторить сказанное моим другом, полководцем Галадой: император сегодня и мне оказал великую услугу и честь. Он позволил мне выступить здесь в защиту этих воинов. О высшей милости я не могла и мечтать! Все верно: эти молодые люди – сыновья чужеземных королей, правителей иных стран. Это отпрыски людей, некогда бывших нашими союзниками. Они прибыли сюда, чтобы добросовестно изучить обычаи Города и сражаться за его честь. Их ли винить за то, что с тех пор их отцы успели предать нас и отвернуться от Города? Вот, скажем, присутствующий здесь полководец Галада… – она указала на своего противника, – является сыном одного из вождей фкени, павшего в битве при Эдиве. Тем не менее вот уже сорок лет с честью и достоинством он служит Бессмертному. Никто даже и не думает пенять ему за то, что он – сын отступника!

Пожилой военачальник залился густой краской. Эриш улыбнулся. Кто-то среди зрителей снова зашикал, но это шиканье относилось уже к обвинителю.

– Теперь о псах, – продолжала архивестница. – Я говорила с императорскими егерями и лесничими, чьей обязанностью является объезд тех самых лесов, куда были посланы мальчики. Они рассказали мне, что одичавшие псы в этой части Города составляют немалую угрозу. Каждый год они насмерть загрызают сотни людей, большинство из которых дети. Год от года стаи множатся. Лесничие отправляются в чащи только верхом. Тем не менее моих шестерых подзащитных отправили в учебный поход пешими и ни о чем не предупредили.

На них напало более десятка голодных и свирепых собак. И они убивали их – защищаясь, а не ради еды. Как поведал нам сам генерал, в тот день с утра мальчиков покормили. Даже в тех стесненных обстоятельствах, в которых пребывает наш Город, мы еще не унизились до того, чтобы кормить своих солдат собачатиной!

На трибунах послышались смешки. Эриш вновь ощутил надежду. Эта женщина говорила так, что поди с нею поспорь!

– Они защищались, – повторила она. – Защищались от нападения, как их и учили. Как всякий воин поступил бы на их месте! – Она повернулась и спросила: – Вот ты как поступил бы, полководец Галада?

Тот покачал головой и пробормотал нечто неразборчивое. Затем все-таки возвысил голос, обращаясь к толпе.

– Собаки принадлежат императору! – выкрикнул он. – Это противоречит законам Города! Даже император не может нарушить закон Города!

– Мы здесь не о безобидных щенках говорим, полководец. – Архивестница повернулась к золотому балкону. – Не о верных псах, сопровождающих императора на охоте. То были дикие псы, забредшие в императорские владения. Горожане ловят и едят кроликов, населяющих луга Города. Они ловят рыбу в реках и ручьях. Мы же не тащим на суд этих охотников и рыбаков!

С трибун закричали, выражая согласие.

– Разрешите также напомнить вам, что те псы представляли бы точно такую же угрозу для всякого, кто попался бы им на пути, будь то ни в чем не повинный работник, путешественник или дитя. Прежде император время от времени устраивал выезды, выслеживая и затравливая в своих угодьях диких собак. Значит, мы, горожане, не обвинять должны этих юных солдат, а скорее поблагодарить их за помощь!

Архивестница помолчала, после чего повторила мысль, которую хотела растолковать, внушить, вложить в память зрителям и судьям:

– Мы должны быть благодарны этим солдатам, как благодарны нашим храбрым войскам! Нам следует аплодировать им, а не суду предавать!

Архивестница поклонилась золотому балкону и ушла с арены, провожаемая жидкими хлопками.

Шестеро мальчишек стояли и смотрели, как император беседовал с судьями. Эриш все щурился на них против яркого света. Император, кажется, больше молчал. В основном говорил торговец Голдин Вара. Судя по жестам, он спорил с императором. Старый ученый, похоже, вовсе дремал…