Город без войны

– Здорóво, болтуны, – сказал Сашка и полез в рюкзак за кружкой. – Чаю не жалко?

– Жалко. Нафиг тебе чай теперь? Ты у нас по другой жидкости спец, – проворчал Кеша.

– А может, я завязал?

– Может, и завязал, но пока незаметно. Переселяйся ты к Шизу, Санёк, он тебя и отпоёт заразом, когда подохнешь. Мне с тобой внапряг жить становится.

Сашка налил в кружку кипятка.

– Ну что, переселяешься? А мы с Юриком, – Кеша смотрел на Сашку, и было непонятно, серьёзно ли он говорит.

– Хрен вам, – сказал Сашка. – За тебя, Кеша, страшно – вдруг он тебя изнасилует.

– Ну чё ты? – обиделся Юра. – Лаешься и лаешься, кто с тобой жить захочет!

– Тебя и даром не надо, – отрезал Сашка.

Юра встал, поставил свой стакан на стол и вышел.

– Кеша, ты не уходи, ладно? Я с тобой не хотел ругаться, – Сашка потянул Кешу за рукав. – Я правда не буду бухать.

– А мне до лампочки, Санёк. Ты ведь нормальным пацаном пришёл, мы дружили даже, но теперь я не знаю, друг ты мне или нет.

– Знакомо, – тихо сказал Сашка. – Меня вот из-за лучшего друга в эту помойку занесло. Кто он мне теперь?

– Я бы на твоём месте забыл уже про него. Можно и здесь нормально жить, никто тебе спирт в рот не наливает. – Кеша пил чай и злился. – Свиньёй легче всего стать. Ты сейчас прям как Лёва, покойничек.

– Да ладно тебе…

– Не ладно! Или завязывай, или вали к Шизу, я с Юриком буду жить.

– У нас из жрачки чего-нибудь можно найти? Я есть хочу, – сказал Сашка.

– Конечно, хочешь, – согласился Кеша. – Ты, пока пил, ничего не ел почти. Мы на тебе такую экономию развели. Сам откроешь банку, или мне потрудиться?

– За пять грошей? – поинтересовался Сашка.

– Дурак ты, – сказал Кеша. – Я как лучше хочу.

– Спасибо, – Сашка дрожащими руками сам открыл банку с тушёнкой. Вскоре банка была пуста, и он попросил ещё.

– Ты бы умылся, что ли, от тебя таким перегаром прёт! Рот бы пополоскал. Тебя Катя звала в гости, а я ей сказал, что ты простыл. Не тащить же такое уродище к девушке. Если дня за три оклемаешься, мы к ней вместе сходим.

Сашка с набитым ртом кивал ему. Кеша ещё чего-то поворчал, а потом протянул руку.

– Мир…

«Конечно, чего это я, – думал Сашка, сидя на подоконнике и глядя на развалины. – Чуть совсем не спился из-за Ветрова. Обиделся, что он со мной говорить не хочет. Да и пусть сдохнет там один. Кеша куда лучше».

– А может, прямо сейчас в баню и пойти? Куртки постираем. До завтра высохнем и, может, сразу поедем. Я уже по Кате соскучился.

– Ромео, – фыркнул Сашка.

– Это ты ругаешься?

– Да нет, так в одной книге звали влюблённого идиота. Не веришь – у Макса спроси.

– Не, я верю, – Кеша подумал. – Ну и что с этим Ромео случилось?

– Помер, – серьёзно сказал Сашка.

– Помер? – Кеша подбросил в мангал картонок. – Не, тогда не про меня книга. А Кате мы сейчас нужны. Ты вот не пошёл в тот раз, а зря. Знаешь, мать у неё плачет всё время. Говорит, сына убили, мужа убили, зачем жить теперь. Кате-то всё это слушать приходится. Ты бы пришёл, хоть отвлёк…

После бани парни сидели у мангала, приглядывая, чтобы не загорелась развешанная над ним одежда. В комнате было тепло. Кроме Сашки и Кеши с Юрой сюда пришли Пёс и даже Шиз со своим чайником.

– Слушай, Сань, – спросил вдруг Кеша тихо. – Я в бане посмотрел… Чего у тебя на вене синяк такой? Ты чё, кололся?

– Кровь сдавал за деньги, – отмахнулся Сашка.

– Фу! А я как увидел, думал, ты уже наркуешь. А чё, много платят?

– Мало.

– Ну и не сдавай больше! Лучше чего-нибудь спереть и продать, так здоровье не портится.

– Не буду, – Сашка смотрел в огонь, и ему казалось, что у него начинается новая жизнь.

– Ну что, опять послушаем нашего сексуально озабоченного приятеля? – спросил Пёс. – Или Ерхов опишет нам чёртиков, которых ловил всё это время?

– Отвали от него, – сказал Кеша.

Пёс пожал плечами:

– Ну тогда ты, Камасутра, может, что-нибудь на своей домбре сыграешь? А то принёс, она у меня в комнате так и валяется.

– Это не домбра, это балалайка, – Юра, надувшись, вышел и вернулся с необычным инструментом. Сашка никогда раньше не видел таких. Балалайка была вся в надписях: «Тащусь от Юрика», «Вован, 10 мая», «Штурмовики – лучшие». Рощик побренькал немного и вдруг запел дурным голосом:

Дует ветер с севера,а потом и с юга.Приходи ко мне скорее,голая подруга!

– Пошлость не украшает страдальца, – сказал Витька и вышел.

Юра, не расслышав Витькиных слов, проорал под треньканье ещё о дятлах, коне в пиджаке, бабах в озере и рояле. Потом отбросил свой инструмент и, гордо посмотрев на парней, осведомился:

– Ну и как?

– Впечатляет, – не без ехидства заметил Пёс.

Сашка поморщился: Юрино пение не вызвало у него ничего, кроме нового приступа головной боли. Парни ещё долго трепались, пили чай. Сашка немножко посидел со всеми, а потом тихо убрался к себе на топчан.

26