Город Драконов

Малта прижала ребенка к груди, когда бежала. Так поздно ночью лишь пара огней показалась в Кассарике. Снова шел дождь, узкие дорожки вокруг стволов были гладкими, ужас и истощение взяли взяли плату с нее. Она чувствовала, как кровь, течет по бедрам, и, хотя она знала, что кровотечение после родов не было необычным, но каждая страшная история, которую она слышала о новых матерях, истекавших кровью до смерти, пришла, чтобы помучить ее. Если бы она умерла сейчас, если бы рухнула в темноте и в дождь, ребенок бы умер вместе с ней. Он не выглядел сильным; он не плакал, а слабо вопил, протестуя, что его жизнь должна начаться таким грубым способом.

Она прикинула расстояние между собой и борделем и человеком, которого она убила. Она высматривала все в темноте, интересно, где Арик и может он даже сейчас возвращается. Если она столкнется с ним, он не потащит ее обратно к тому месту. Он убьет ее и ее ребенка, а затем возьмет ее тело. Она не надеялась драться с ним у нее не было никакого оружия, и она была измотана, и обременена крошечным сыном.

Внезапно она решила. Вниз. Она полностью заблудилась, но есть одна вещь, которая всегда была там — река, а там и доки. И Смоляной. Возможно, Рейн был все еще там, пытаясь убедить Лефтрина прийти к ним в снятую комнату. Хотя вряд ли. Она не могла решить, сколько времени прошло с тех пор они расстались, но, конечно, это были часы. Возможно, даже сейчас, Рейн искал ее встревоженный тем, что не нашел ее в комнате. Ну, она не знала, дороги в свою комнату, но она знала, что Вниз ведет к реке.

На следующем мосту она повернула, она выбрала путь пошире, и, когда она добралась до ствола, пошла по крутой лестнице, окручивающей его вспять. Город казался пустынным, огни дружелюбных домов были потушены на ночь. Когда лестница остановилась на широкой площадке, она перешла на самый большой мост присоединенный к ней, за которым вновь следует утолщенная ветвь в сторону, пока она не достигла ствола с другой спиралевидной лестнице. И снова вниз.

Ребенок, казался таким удручающе маленьким, когда она впервые увидела его, стал ей в тягость усталых рук. Она хотел пить, и дрожала от холода. Кровь человека была еще липкой на ее руках, на руках, которые держали ее ребенка, и воспоминания о нем хранятся, цветущие в ее сознании. Не было сожалений, но ужас от ее действий.

Когда ее ноги коснулись утрамбованной земли в конце лестницы, она испугалась. Она была на земле. Запах реки приветствовал ее, когда она повернулась к нему. Деревья расступились достаточно, чтобы позволить ей увидеть мерцание факелов, которые всегда горели в доках. Путь к ее ногам был погружен в тень, но пока она шла к огням, она добралась дока. И Смоляного. Старый живой корабль вдруг показался единственным безопасным местом в мире, единственным местом, где она знала, что ей поверят, когда она расскажет, что ее похитили и хотели порезать ее на куски и продать, как ложное мясо дракона. Она почти чувствовала зов корабля к ней.

Земля стала мягче, когда она приблизилась к реке, а затем она стала пробираться через грязь. Она споткнулась и упала на колени, удержавшись на одной руке. Другой она прижала ребенка к груди. Ее крик был одинаково от боли и от радости, ее рука приземлилась на жесткую древесину помоста. Свежие царапины жгли колени, она поползла на них, встала на ноги и пошла по дорожке. Она привела к докам. Слезы, которые она заставила себя сдержать покатились по щекам. Она пошатнулась, проходя маленькие открытые лодки, связанные на ночь, и большие грузовые суда с затемненными окнами. Когда она увидела диводриво баржу с кабиной, в которой горел свет, она знала, что достигла безопасности.

— СМОЛЯНОЙ! — Крикнула она дрожащим голосом. — Капитан Лефтрин! Смоляной, помоги!-

Она потянулась к перилам живого корабля и пыталась вытащить себя на борт. Но корабль был высоко на воде. Цепляясь за его перила окровавленной рукой, она боролась, чтобы найти в себе силы вытащить себя и своего ребенка в безопасное место. — Помоги мне! — Она закричала снова, и голос ее ослабел. — Пожалуйста. Смоляной, помоги, помоги моему ребенку! -

Был ли кто-то внутри кабины корабля. Слышали ли они ее? Ни одна дверь не открылась, никто ей не ответил.

— Пожалуйста, помоги-, умоляла она. Тогда всплеск осведомленности с судна пронзил ее теплом. Дочь семьи торговцев и знакомая с живыми кораблями, она знала, что это было. И знала, что такое прикосновение, обычно, только для родственников. Это был прием и он приносит силу.

Я помогу тебе. Он дитя моей семьи. Дай ребенка мне.

Мысль прошла импульсом через нее, ясно, как если бы слова были сказаны вслух. — Пожалуйста-, сказала она. — Возьми его-. Ее ребенок стал предложением доверия и родства, как она перенесла его через перила и осторожно опустили его на палубу Смоляного. Она не видела своего ребенка, и не могла до него дотянуться, и все же в первый раз, с тех пор как она родила его, она чувствовала, что он в безопасности. Сила судна текла через нее. Она сделала глубокий вдох.

— Помоги! Пожалуйста, помоги мне!-