Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

Данные документальных источников позволяют конкретизировать спектр значений термина «pecho». В актах из архивов Куэльяра и Сепульведы к этой категории причисляются все виды королевских платежей, в том числе военных — фонсадеры, марсадги (marçadga), платившейся консехо в год, когда оно не призывалось в королевское войско[1011]. Тесная связь этих платежей с прямым и непосредственным исполнением королевских военных повинностей заставляет отнести к категории «pechos» и сами повинности. Они востребовались на основе взаимного и добровольного соглашения между королем и консехо, это соглашение соответствовало духу и сути латинского слова «pactum».

В документах Сепульведы и Куэльяра ординарные, т. е. предусмотренные пактом, платежи и повинности (pechos

) последовательно противопоставляются экстраординарным, не упомянутым предшествующими договоренностями. К последним относятся «pedidos» (дословно — «просьбы», «запросы») и «ayuda» (дословно — «помощь»)[1012]. Как правило, их востребование не означало введения абсолютно новых платежей. Чаще речь шла о смещении сроков и форм получения соответствующих сумм. Все подобные случаи специально обосновывались королевской властью, поскольку рассматривались как превышение прав, полученных монархом по пакту с консехо. При этом согласие общины или ее представителей с предлагаемыми мерами было обязательным и достигалось предоставлением ей компенсирующих неудобства льгот. Подобным же образом (при согласовании позиций сторон) разрешались все противоречия, возникавшие в процессе взимания собственно «pechos»: сборщики королевских платежей и представители консехо решали взаимные претензии в ходе судебного разбирательства (pesquisa)[1013]

.

Возможность проведения подобного разбирательства предусматривалась изначально, и зафиксирована она уже в тексте фуэро Кастрохериса (974 г.). Именно в связи с ним упоминалось о санкциях против необоснованного выдвижения исков — «calumnia». В старокастильской форме это же слово [calonna (caloña)] неоднократно фигурирует и в фуэро XIII–XIV вв., в том числе и в пространном фуэро Сепульведы и «Королевском фуэро». Оно в полной мере сохраняло значение, выявленное выше на материале актов X–XI вв.[1014]

Частота его употребления (так, в тексте пространного фуэро Сепульведы — в 69 титулах, а в «Королевском фуэро» — в 19)[1015] является неоспоримым свидетельством пактовой природы этого типа законодательных памятников.

Оформляя отношения с консехо на принципах, восходивших к римскому пакту, короли — сеньоры по рождению — выступали как прямые преемники традиции кастильских графов. Последние в качестве хозяев земли не позднее середины X в. начали заключать подобные соглашения-фуэро со своими зависимыми людьми. Важнейшим следствием этого акта становилось формирование локального правового режима. Черты этого явно проявлялись и в поздних пространных фуэро. Требование единого права (unum forum) для всех жителей территории, охваченной действием соглашения, было закреплено в латинском фуэро Сепульведы 1076 г. и повторено в позднем, пространном. Исключения из этой важнейшей нормы не делалось даже для магнатов (ric'ombres

): поселившийся на королевской земле не мог не стать зависимым человеком монарха[1016]. Из локального правового режима вырастал институт консехо как некая целостность, как сообщество лиц, связанных пактом с сеньором по рождению.

Ядро общины XIII — середины XIV в., как и раннего консехо X в., составляли обладатели наследственных владений, которые были наиболее тесно связаны с территорией, охваченной действием фуэро. Статус землевладельцев предопределял их положение как реальных субъектов договорных отношений. Более того, через посредство землевладельцев в XIII — середине XIV в., так же как и в X в., в систему королевской службы (прежде всего военной) включалось и остальное население консехо, в первую очередь безземельные слуги-«апанигуадо», проживавшие на чужой земле и лично зависевшие от ее хозяев как патронов.

От заключения пакта-фуэро выигрывали обе стороны. Сеньор по рождению обретал механизм, обеспечивавший стабильное и относительно бесконфликтное предоставление ему службы (serviçios) и платежей, заменявших ее отдельные виды (о роли консехо как инструмента поддержания внутреннего мира уже говорилось выше). В свою очередь, зависимые люди, объединенные в общину, заручались гарантиями от актов произвола со стороны сеньора. Они получали возможность оспаривать правомерность таких актов как не соответствовавших букве и духу соглашения. В крайних же случаях, когда монарх-сеньор пытался игнорировать волю общинников, консехо могло проявить и открытое неподчинение. В частности, «Латинская хроника королей Кастилии» приводит примеры ухода отрядов территориальных общин из королевского войска даже в разгар военной кампании, если истекал установленный в фуэро срок военной службы (обычно он составлял два-три месяца в году)[1017].