Город Х2

– Мы жили в городе, – тем временем продолжил Док, – я наблюдал, как отец и брат все больше теряют человечность, а потом заметил как они стали пользоваться страхом других людей. По началу это была моя мать, если она что-то не хотела делать или покупать, стоило кому-то из них приложить к ней кулак и она сразу подчинялась. Это продолжалось долго, и моя мать не выдержала, она собрала вещи и уехала. Ее место в семье занял я. Быть бойцовской грушей не так весело, как казалось, я думал смогу дать отпор, смогу быть сильным, но не смог. Однажды меня так сильно избили, что я потерял сознание, брат испугался и привез меня в больницу. Я очнулся, а там был врач, добрый и смешной, – Док улыбнулся, – он помог мне, не просто наложить корсет на сломанные ребра, он помог мне какими-то словами. Но я не стал ему все рассказывать, и только спустя несколько лет я понял, что он спас меня. Когда мне исполнилось восемнадцать, я собрал сумку и решил поступить в медицинский, чтобы помогать людям. Я шел туда не как хирург, я хотел увидев перелом, видеть историю и спасать от домашнего насилия, как можно больше женщин и детей. У меня был прекрасный настрой, я светился изнутри и гордился собой, особенно тем, что не буду похожим на отца и брата.

Док замолчал и смотря на свои руки, хмурился. Женька ждала не торопя его, не пытаясь вытащить из него слова. Она видела, что ему трудно говорить, поэтому просто молчала. Прошло несколько долгих минут прежде чем он продолжил.

– Я встретил женщину, она тоже училась на врача и я влюбился. У нас все было замечательно, мечты, планы, карьера, но потом она забеременела и мое прошлое, о котором я ей никогда не рассказывал, превратило меня в того, кем я никогда не хотел быть. Тогда я этого не осознал, понимание пришло с годами. Когда она сообщила мне о ребенке, она вся сияла, но вместо радости на моем лице, она увидела страх и растерянность, я посоветовал ей сделать аборт. Заявил, что не хочу детей и это похоронит мою карьеру, конечно она пыталась меня успокоить, пыталась дать мне уверенность, что будет рядом, но я не смог ей сказать, что меня мучило, не смог объяснить, что боялся превратиться в отца из-за разрушенных планов и что ребенок родится с плохой генетикой. Я перевелся в другой мединститут, бросил ее, в надежде, что никогда не вернусь в этот город. Но спустя годы я осознал, что совершил ошибку, вернулся, пытался отыскать ее, узнать ее судьбу и судьбу ребенка. Но я ничего не нашел, скорее всего она сменила имя или фамилию, возможно вышла замуж, но никаких упоминаний о ней кроме того, что она тоже уехала, я не нашел. Сейчас я понимаю, расскажи я ей все сразу, открой я ей свой главный страх, все было бы по другому. Но это была моя тайна, та, которую никто не должен знать. Я хранил ее в себе и не доверился тому, кого любил, сломав при этом не одну жизнь. Только сейчас я понимаю, что превратился в того, кем не хотел быть. Я стал похож на отца, не стал брать на себя ответственность, а просто сбежал…

Док резко замолчал. История, которую он ей поведал не нуждалась в подтверждении, она видела, что это правда. Он не врал, о таком не врут и таким не гордятся. Женька заметила как он убрал все материалы и отвернувшись стал раскладывать лекарства на полке. Она села. Ей хотелось что-то сказать, но подобрать правильные слова она так и не смогла. Утешение других это не ее конек. Но отплатить Доку она хотела, поэтому просто глубоко вздохнув, она собрала всю волю в кулак и спокойно произнесла:

– Первый перелом – запястье, мне было шесть лет, – Женька посмотрела на свою руку. – Отчим учил меня кататься на велосипеде, но я была плохим учеником. Колено, – она провела пальцем по еле заметному шраму, – удар бейсбольной битой. Раздроблена коленная чашечка, порваны связки и перелом, мне было тринадцать. Сломанные ребра, следствие разногласия между подростком и приемными родителями. Перелом предплечья, падение с лестницы, долгое восстановление и не желание больше разговаривать с предками.

Женька встала на костыли и направилась к выходу, но Док ее остановил.

– Надеюсь, тебе хоть немного стало легче. – Мягко сказал он.

– Я не привыкла жаловаться, но вы правы, – ответила Женька. – Когда кто-то знает часть твоей жизни, этим можно объяснить определенное не желание делать те или иные действия.

– Это ты о чем? – лукаво спросил он.

– Я не собираюсь стоять у плиты или мыть посуду, стирка и уборка кстати, тоже не для меня. – Улыбнулась Женька.

– Я так и подумал, – Док ей подмигнул. – Жду тебя вечером на перевязку.

– Хорошо.

Док больше не задавал вопросов и они больше не разговаривали на душещипательные темы касаемо прошлого. В основном они обсуждали проблемы возникающие уже сейчас, к примеру недостаток одежды, что кто-то что-то не поделил, но больше они никогда не возвращались к боли и пережитому до часов. Женька сначала не поверила Доку, что ей станет легче, но как ни странно ночью она заснула спокойно и старые раны и переломы больше не ныли так как раньше. А может ей так лишь показалось.