Город мертвых

Она вспомнила, как впервые увидела эти глаза в Новом Орлеане, в квартире Бобби Олвина, где все было черным – полы, стены, потолки, мебель. Она опасалась Девкалиона в тот момент, но не боялась, потому что никогда и никому не позволила бы контролировать ее с помощью внушения страха. В ответ на ее подозрения он сказал: «Я больше не монстр. Я твоя главная надежда». Он был прав тогда, и это все еще оставалось правдой.

Глядя на нее с водительского сиденья грузовика, Девкалион промолвил:

– Карсон, это момент истины. На сей раз мы покончим с ним, покончим со всем этим. Мне были даны… поводы верить, что это его последний день. Но, на случай, если он убьет меня или тебя и Майкла – всех нас, – пока мы будем его убивать… скажу, что для меня было честью познакомиться с вами, быть вашим другом и союзником.

Карсон потянулась вверх и взяла его огромную ладонь в свои. Вначале она не могла говорить, лишь сжимала его руку. Но потом сказала:

– Ты не умрешь.

– Я давно пережил смерть. Каждый человек рождается смертным, но я был рожден из смерти, из трупов, и я не боюсь своего конца. Я люблю этот мир, его красоту, однако не может быть ничего лучше, чем умереть, защищая его.

– Даже если ты погибнешь, – сказала она, – ты умрешь не навсегда.

Он улыбнулся, свет запульсировал в его глазах, и Девкалион сказал:

– Поцелуй от меня Скаут.

Когда она шагнула назад, он захлопнул дверцу. Она увидела, как грузовик сделал полуразворот – и пропал.

* * *

Прибыв от дорожки Сэмплсов, фургон переехал мертвецов, лежащих на парковке KBOW. Они, конечно, не являлись людьми, это была новейшая раса Виктора, столкнувшаяся с сопротивлением, вооруженным куда лучше, чем они когда-либо могли предполагать.

Выбравшись из грузовика, Девкалион понял, что эти отбитые нападавшие мертвы совсем недолго, несколько минут. Те, кого он не переехал, были только слегка припорошены свежим снегом.

Он обошел труп и отправился к инженерному центру здания.

– Вы поймали одного из них?

Ральф Неттлс поднял взгляд от контрольной панели, и в его глазах читалось не удивление, а скорее вопрос «Где тебя так долго носило?»

– Не я. Какой-то нервный старик. Он сейчас в кабинете Сэмми с репликантом копа по имени Барри Бозман.

61

Когда Расти Биллингхем и Коррина добрались до верха темной лестницы, дверной звонок прозвучал снова. В обычных обстоятельствах он был бы даже приятен, два такта какой-то классической мелодии, возможно, что-то из Бетховена, однако сейчас каждая нота казалась ледяной и зловещей, пробирала так, словно ее играли на позвоночнике. Дважды, с малым перерывом, нажимать звонок на двери совершенно темного дома – это напоминало насмешку, если не издевательство. Они говорили: «Мы знаем, что вы там. Если не выйдете поиграть, мы организуем игру у вас».

На крыше переднего и заднего крыльца открывались окна. Но на каждом крыльце стояли убийцы, кого бы или что они собой ни представляли. Выхода не было, только вверх.

– У тебя есть чердак? – спросил Расти.

– Да, но…

– Где в него вход?

– В шкафу главной спальни.

Зазвенело разбитое стекло. Звук донесся из задней части дома.

– Показывай дорогу, – сказал Расти. – Быстро!

Он всего раз бывал на втором этаже ее дома, во время экскурсии перед ужином, тогда они держали в руках по бокалу хорошего красного вина и вечер был предельно приятным, а мир абсолютно нормальным. Она знала свой дом гораздо лучше, и даже в темноте, в неверном свете, проникавшем сквозь окна, Коррина провела его по коридору, через дверь, по спальне, в большой шкаф.

Внизу снова ударили по стеклу, Расти закрыл за ними дверь и нащупал шнурок выключателя. С люка в потолке свисал шнур. Парень потянул, люк открылся, запели тугие пружины, и показалась складная лестница.

– Но с чердака нет другого выхода, – сказала Коррина. – Мы окажемся в западне.

Вытаскивая лестницу, Расти прошептал:

– Я не буду подниматься. Только ты. – Он распустил простой узел, удерживавший шнур на кольце с нижней части люка. – А я их отвлеку. Насколько им известно, я единственный человек в этом доме. Если они поймают меня, то могут не так тщательно обыскивать все.

– Нет. Я тебе не позволю.

– Глупо умирать нам обоим, – прошептал он, схватил ее за плечи и поцеловал так, как никогда не целовал в течение их совершенно платонического романа, а затем промолвил: – Давай. Вверх!

Она забралась в темноту.

Когда достигла верха, он сказал ей вслед:

– Сиди тихо.

Коррина, обернувшись, посмотрела вниз, бледная, как церковная облатка.

– До… долго?

– Пока я не вернусь.

Она не спросила, что делать, если он никогда не вернется. Коль спросила бы, он не знал бы, что ответить.

Когда Расти свернул лестницу, оставляя Коррину на чердаке, противовесы закрыли люк с мягким стуком, заставившим его вздрогнуть. Отвязанный шнур он сунул на полку над ее висящей одеждой.

Выключив свет в шкафу, парень секунду постоял, прижавшись ухом к двери и прислушиваясь к активности в спальне. В комнате царила тишина, но он знал, что это может быть молчание чего-то затаившегося и ожидающего.