Город на берегу неба

— Хорошо-хорошо… я тебя понял. Как скажешь, — и не выпускал из объятий до тех пор, пока она, в последний раз коротко и судорожно всхлипнув, не обмякла и постепенно не успокоилась, вздрагивая и прерывисто вздыхая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А девочке, похоже, требуется серьёзная психотерапевтическая помощь, понял он совершенно отчётливо. Вряд ли она сможет справиться с этой фобией самостоятельно… Бедняга, как же долго она живёт с этим, носит в себе, скрывает от всех?

— Ты, наверное, думаешь, что я психопатка? — спросила Оля с нервным смешком после паузы, демонстрируя чудеса проницательности.

— Я думаю, что ты взвалила на себя непосильную ношу, и что тебе очень тяжело её нести, — вздохнул он.

— Своя ноша не тянет, — отозвалась она то ли в шутку, то ли всерьёз. Он приподнялся над ней на локтях, по очереди поцеловал её сначала в одно обнажённое плечо, затем в другое.

— И как, скажи на милость, мне не жалеть эти хрупкие плечики, на которых лежит вся тяжесть этого мира? — продекламировал он почти торжественно.

Она приподнялась ему навстречу, обхватив руками за шею.

— Займёшься со мной ещё раз мерзким и противным сексом? — шепнула она. — Меня это как-то… успокаивает.

___________________________

* Строки из песни “Между мной и тобой” (2000) Шамиля Малкандуева, выступавшего под сценическим псевдонимом Оскар.

35

Оля

Сан-Франциско, прошлое

Ей казалось — как только Брэндон уедет, она тут же умрёт. Не сможет существовать без него физически. Однако жизнь, как ни странно, продолжалась и шла своим чередом…

Встречу нового года Оля пропустила — свалилась с температурой. Вероятно, она уже была больна, а подслушанный разговор просто послужил катализатором, толчком к развитию болезни. Во всяком случае, когда её наконец-то хватились, вспомнив, что она с утра не спускается вниз, Оля практически бредила. Термометр показал сто два градуса.*

Её, разумеется, напичкали лекарствами под чутким руководством Брэндона. Никому и в голову не пришло заводить сейчас разговор об их отношениях, все делали вид, будто ничего не произошло. Откровенно говоря, Оле было наплевать. Она чувствовала себя совершенно обессиленной и то и дело проваливалась в мутный, вязкий сон, не приносящий особого облегчения, но дарующий возможность ни с кем не разговаривать и никого не видеть.

В один из моментов пробуждения она обнаружила, что Брэндон сидит возле её постели и с озабоченным видом изучает показания градусника. Ужасно хотелось пить, внутри всё горело, виски, лоб и затылок ломило от боли. Оля провела языком по пересохшим губам, и Брэндон среагировал на это движение правильно:

— Дать тебе воды?

Она слабо кивнула.

Он поддержал её, помогая приподняться и напиться, а затем озабоченно спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Так себе… — честно отозвалась она. — Голова болит, просто раскалывается.

— Выпьешь таблетку, скоро всё пройдёт, — пообещал он и взял её за руку.

Оля перевела взгляд на их сцепленные пальцы.

— А это ничего, что ты сейчас со мной… наедине? — спросила она осторожно.

Брэндон отвёл взгляд.

— Да теперь-то уж какая разница… все и так в курсе. Про нас с тобой, — выговорил он, всё ещё не смотря ей в глаза.

— Все? — ахнула Оля.

Ей хотелось спросить главное: это значит, что им больше не нужно прятаться и скрываться? Но что-то в выражении лица Брэндона её остановило. Не слишком похоже было на то, что он собирается с апломбом объявлять об их отношениях официально — дескать, мы с Ольгой встречаемся. Да и… встречаются ли они?

— Когда ты уезжаешь? — робко проверила она свою догадку.

— Завтра днём.

— И мы… мы больше не будем видеться? — слова эти дались с трудом, нужно было протолкнуть горький и болезненный комок, застрявший в горле.

— Мне нужно учиться, — мучительно медленно подбирая слова, отозвался он. — Пойми, я действительно буду очень занят…

— Понимаю, — шепнула она торопливо и зажмурилась, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Я всё понимаю.

Она понимала. Держалась. Крепилась. И на следующий день, почувствовав себя лучше, даже вышла вместе со всеми проводить Брэндона в университет.

— Ну, пока, — сказал он перед тем, как сесть в машину, всё ещё избегая смотреть Оле в лицо. Со вчерашнего дня он упорно старался не встречаться с ней взглядом. Его голубые глаза прятались от неё…

И вот тут Олю прорвало.

— Не бросай меня, пожалуйста, — выговорила она дрогнувшим голосом.

Брэндон изменился в лице.

— Пожалуйста… — жалобно повторила она.

— Ольга, я прошу тебя… — негромко и умоляюще сказал он, беря её за руку.

— Пожалуйста! — слёзы ручьями хлынули у неё из глаз, она бросилась к Брэндону на шею, обняла крепко-крепко и, задыхаясь, всё повторяла и повторяла, как будто её заклинило:

— Пожалуйста… пожалуйста… ну пожалуйста…

— Не устраивайте сцен, — сказала побледневшая миссис Сандрес одними губами, поскольку всё происходило на глазах у соседей.

По лицу Брэндона пробежала гримаса непритворной боли. Он с трудом оторвал от себя Олю, буркнул:

— Прости… — и торопливо уселся за руль.