Город Перестановок

Он переминался с ноги на ногу на уступе в один кирпич шириной, борясь с желанием забормотать «Аве Мария». Молись за нас, грешных? Томас понял, что уже не плачет. С другой стороны этого окна шла водосточная труба. Ему живо представилось, как шероховатый проржавевший металл обдирает ладони, но труба оказалась гладкой; чтобы удерживаться, обхватив её ладонями и коленями, потребовалась вся его сила. Когда ботинок Томаса коснулся земли, ноги сразу подкосились. Но ненадолго.

Три часа он прятался в общественном туалете, уставившись в угол. Электрический свет и кафель напоминали о тюрьме или психлечебнице. Томас обнаружил, что отстранён от мира, от прошлого; время разбилось на отдельные мгновения – вспышки самосознания, переливчатые капельки ртути, бисеринки пота.

«Это не я. Это что-то другое, считающее себя мной. И оно неправо, неправо, неправо».

Никто его не побеспокоил. В шесть утра он вышел в свет раннего дня и сел на поезд, чтобы ехать домой.

15. (Не отступая ни на шаг)

Апрель 2051 года

Квартира Дарэма на севере Сиднея оказалась маленькой и очень экономно обставленной – совсем не такой, как ожидала Мария. Всё, что ей удалось увидеть, – гостиная, комбинированная с кухней, но по виду снаружи было ясно, что места там немного. Дарэм жил на шестнадцатом этаже, но здание было со всех сторон стиснуто уродливыми офисными башнями конца двадцатых годов, облицованными чудовищным голубым и розовым эрзац-мрамором; никаких роскошных видов на гавань. Для человека, который грабит доверчивых миллионеров или хотя бы просто продаёт им страховку, Дарэм мало чем мог похвастаться. Мария сочла маловероятным, чтобы это место было подготовлено специально для неё, чтобы соответствовать преподнесённой ей истории, демонстрируя экономный образ жизни, якобы позволяющий Дарэму оплачивать её труд из своего кармана. Он пригласил её ни с того ни с сего, сама она не нашла бы причин настаивать на осмотре его жилища.

Мария положила блокнот на исцарапанный обеденный стол и включила, чтобы Дарэм мог просматривать графики.

– Вот последние результаты для двух самых многообещающих видов. У A. lithophila самый высокий уровень мутаций на одно поколение, но она гораздо медленнее размножается и более уязвима к изменениям климата. A. hydrophila более плодовита, но её геном устойчивее. Нельзя сказать, что устойчивее в принципе: он просто лучше защищён океаном.

– Что вам подсказывает чутьё? – осведомился Дарэм.

– А вам?

– «Литофила» разовьётся в несколько интересных видов, а потом они все будут уничтожены одним серьёзным кризисом. «Гидрофила» же постепенно накопит солидный запас нейтральных для выживания мутаций, и некоторые из них окажутся полезны на суше. Первые несколько сот тысяч видов, вышедших из моря, потерпят неудачу, но это неважно – всегда найдутся ещё. Или я нахожусь под влиянием земных концепций?

– Люди, которых вы пытаетесь убедить, почти наверняка думают так же.

Дарэм засмеялся.

– Неплохо бы не только их убедить, но ещё и оказаться правым. Если только эти желания не исключают друг друга.

Мария не ответила. Она разглядывала блокнот, не в силах смотреть Дарэму в глаза. Говорить с ним по телефону через программные фильтры было ещё терпимо. А работа сама по себе была целью; погружённая в прихотливые игрища биохимии «Автоверсума», Мария была способна слишком легко двигаться дальше, словно не имело никакого значения, для чего

она это делает. Но она почти ничего не предпринимала, чтобы втереться к Дарэму в доверие. Потому и согласилась на эту встречу и теперь должна была извлечь из неё какую-нибудь пользу.

Беда в том, что, оказавшись здесь, она чувствовала себя настолько неловко, что едва могла обсуждать нейтральные технические вопросы без дрожи в голосе. Если он начнёт распространяться о своих расчётах посрамить скептиков из мафии, подмявшей под себя всё, связанное с искусственной жизнью, опубликовав статью в каком-нибудь будущем номере «Мира клеточных автоматов», Мария, наверное, просто завопит. Или, что вероятнее, её вытошнит на голый линолеумный пол.

– Кстати, – заметил Дарэм, – сегодня утром я подписал разрешение на выплату вашего гонорара – уполномочил фонд заплатить вам в полном объёме. Работа идёт хорошо, так что это вполне честно.

Мария, поражённая, метнула на него взгляд. Похоже, он говорит совершенно искренне, но она не могла не задаться вопросом – в который раз – знает ли он, что к ней приходила Хэйден. А может быть, даже знает в точности, что она рассказала? Мария почувствовала, как её щёки наливаются краской. Она слишком много лет пользовалась телефонами и фильтрами и теперь не могла ничего скрыть, всё сразу появлялось на лице. Она сказала:

– Спасибо. А вы не боитесь, что я могу ближайшим самолётом отправиться на Багамы? Ещё нужно много доделать.

– Полагаю, что могу вам доверять.

В его голосе не было ни следа иронии, но ведь, в сущности, её там и не должно было быть.