Город сожженных кораблей

– Я не хотел даже это начинать. Чтобы все было объективно, проверено и все такое. Но раз вы так… Я скачал к себе альбом фотографий Элизы. Она мне разрешила. Я смотрю на нее каждую ночь. Допустим, я сошел с ума тогда, меня переклинило. Я мог бы броситься на мужчину, если бы с ним обнималась, как мне показалось, Элиза. Вроде Валерия могла быть с мужчиной. Но я никогда не смог бы даже просто ударить Элизу. И Валерию в ее одежде. Я не мог! Но все улики указывают, что смог. И я думаю: вдруг такое бывает?

– Ты любишь Элизу?

– Если бы я узнал, что она жива, пусть с другим где-то, как всегда, я был бы счастлив даже в тюрьме. Оказалось, что моя жизнь сама по себе ничего не стоит. Она должна быть на земле, где угодно, только в этом случае моя жизнь имеет смысл. Вот такая петрушка со мной приключилась, Галина Ивановна.

– Господи, – выдохнула Галина. – Нет ничего больнее любви. Как в «Песне песней»:

Положи мя, яко печать, на сердце твоем,

яко печать, на мышце твоей: зане крепка,яко смерть, любовь, жестока, яко смерть,

ревность: стрелы ее – стрелы огненные.

– Примерно так, – сказал Артем.

Глава 6

Элиза несколько раз за ночь спускалась босиком по лестнице, подкрадывалась к кухне, где в густом запахе алкоголя сидел Петр. Временами его голова лежала на столе, глаза были закрыты. Но Элиза не торопилась, и он открывал их через несколько минут. Количество пустых бутылок увеличивалось на полу. Он не закусывал. Его путь в туалет тоже можно было пройти по запаху. Оттуда он возвращался, не застегивая молнию на джинсах. Наверное, она могла бы убить его только от отвращения, но этот дикий, безумный зверь был настолько сильнее… А ведь она знает его не первый год. И считала обаятельным, интеллигентным, талантливым. Старшим другом. Конечно, ей казалось, что он ее желает. Наверняка так и было, он делал ее портреты не просто как профессионал, а как влюбленный в модель художник. Он никогда так долго и так продуманно не снимал Валерию, других женщин из их компании. Но никогда ни о какой близости речи не было, никаких дурацких намеков, лишних прикосновений. Она считала: в этом его ум и такт. Он старше вдвое, у нее множество претендентов с большей перспективой, они могут обеспечить ей совсем другое будущее. Он талантлив в своем деле, но совсем не известен и не популярен. Столько бездарностей сумели пролезть к звездам, стать богатыми. Пиарить себя. Он не сумел. Или не захотел. И Элиза его за это уважала. Не любила она проныр. Короче, были замечательные отношения с умным и тактичным старшим другом, который оказался абсолютной скотиной – тупой, опасной и неизвестно, на что способной. Она просто обязана что-то узнать.

Идея – вытащить у него телефон – по-прежнему оставалась неосуществимой. Но он уже столько часов сидит за этим столом, передвигаясь лишь в направлении туалета. Студия, к сожалению, тоже на первом этаже. А там несколько компьютеров, большие мониторы. Но Элиза, может, впервые в жизни почувствовала страх, когда он ее схватил, и не решалась войти в студию, включить компьютер, просто поискать. Там масса портретов и групповых фотографий. Она твердо решила унести, сколько сможет. Если он помогает бандитской группировке или состоит в ней, там вполне может быть фото похитителя или убийцы Валерии. Они обманом заставили ее проторчать здесь столько времени, она должна принести следствию все, что возможно. Поскольку его телефон вообще перестал звонить, значит, эти люди уже скрылись, только Элиза может помочь их найти.

Она быстро отбежала от двери кухни. Петр встал, шатаясь, что-то бормоча, куда-то направляясь. У этого типа оказался какой-то немыслимо выносливый организм. Нормальный человек уже, наверное, умер бы от такого количества спиртного. А он даже не спит уже столько времени. И помнит, подонок, где туалет. Значит, не забыл, где студия. Она быстро и легко поднялась на второй этаж. Здесь его спальня и кабинет. В кабинете тоже есть компьютер. Обрабатывает фото он как раз там. Ближе по коридору была спальня. Она потянула дверь, которая открылась. Элиза вошла. Мебели совсем мало, надо поискать телефон, хотя бы еще один у него должен быть. Она первый раз в этой комнате. Она осмотрелась и оторопела: огромный женский портрет в состаренной деревянной раме, под стеклом. Над кроватью – на половину стены. Элиза сначала была уверена, что это Валерия, просто очень искусно отфотошоплено. Прекрасная дама в греческой тунике положила полную красивую руку на подоконник. Все на этом снимке как настоящее. Дама как живая, удивительно передан цвет кожи – розовато-смуглой, глаза смотрят на Элизу, небольшие, темные, но такие, будто душу насквозь видят. Даже большой топаз на тунике светился, как натуральный камень под солнечным лучом. Солнечный луч золотил полную грудь, почти открытую, и округлое плечо.