Город священного огня

Позади него находился Алек и вход в туннели. Впереди – опустошение. Джейс начал осторожно пробираться среди разрушенных камней и мертвых деревьев. Пока он двигался, то снова это увидел – стремительную вспышку, что-то живое среди однообразия. Он повернул к нему, осторожно ставя ноги прямо одну перед другой.

– Кто здесь? – крикнул он, а потом нахмурился. – Конечно, – добавил он, обращаясь к темноте вокруг, – даже я, будучи Сумеречным охотником, видел достаточно фильмов, чтобы знать, что того, кто кричит «Кто здесь?», немедленно убивают.

В воздухе эхом раздался шум – вздох, глоток прерывистого дыхания. Джейс напрягся и стремительно двинулся вперед. Вот оно: тень, появляющаяся из темноты в форме человека. Женщина, скрючившаяся на коленях, в бледном платье, покрытом грязью и кровью. Похоже, она плачет.

Джейс крепче сжал рукоять своего клинка. В своей жизни он повстречал достаточно демонов, которые притворялись беспомощными или которые наоборот принимали свою истинную сущность, чтобы скорее вызвать меньше симпатии, чем подозрения.

– Дума, – прошептал он, и лезвие вспыхнуло светом. Теперь он видел женщину более четко. У нее были длинные волосы, спадающие вниз и смешивающиеся с выжженной землей, и железный круг вокруг лба. В тени ее волосы имели красноватый цвет, цвет старой крови, и на мгновение, прежде чем она встала и повернулась к нему, он подумал о Королеве Благого Дома…

Но это была не она. Эта женщина – Сумеречный охотник. И даже больше. На ней белые одежды Железной Сестры, перевязанные под грудью, а в глазах горит тусклый оранжевый огонь. Темные руны изуродовали ее щеки и лоб. Руки были прижаты к груди. Сейчас она их разомкнула и опустила по бокам. Джейс почувствовал, как воздух в его легких стал холодным, когда увидел огромную рану у нее на груди, кровь текла по белой ткани ее платья.

– Ты ведь знаешь меня, Сумеречный охотник? – спросила она. – Я сестра Магдалена из Железных Сестер, которую ты убил.

Джейс сглотнул пересохшим горлом.

– Это не она. Ты демон.

Она покачала головой.

– Я была проклята за свое предательство Конклава. Когда ты убил меня, я пришла сюда. Этой мой ад, и я брожу по нему. Никогда не исцеляясь, постоянно кровоточа. – Она показала назад, и он увидел позади нее шаги, ведущие к этому месту – следы босых ног, очерченные кровью. – Вот, что ты сделал со мной.

– Это был не я, – хрипло проговорил он.

Она склонила голову набок.

– Разве? – сказала она. – Ты не помнишь?

И он вспомнил: маленькую художественную мастерскую в Париже; Чашу из адамаса; Магдалену, которая не ожидала нападения, когда он выхватил свой клинок и ударил ее; выражение ее лица, когда она, умирая, упала напротив рабочего стола…

Кровь на его клинке, на его руках, на одежде. Не кровь демона или ихор. Не кровь врага. А кровь Сумеречного охотника.

– Ты помнишь, – сказала Магдалена, склонив голову набок с легкой улыбкой. – Откуда демону знать такие вещи, Джейс Эрондейл?

– Это… не мое имя, – прошептал Джейс. Кровь в венах была горячей, она сдавливала ему горло, не давая произнести слова. Он подумал о серебряной шкатулке с птицами на ней, изящных цаплях в воздухе, истории одного великого семейства Сумеречных охотников, изложенной в книгах, письмах и фамильных ценностях, и его ощущения, будто не заслужил дотрагиваться до содержимого.

Выражение ее лица дернулось, как будто она не совсем понимала, что он сказал, но она двинулась плавно, ступая к нему по растрескавшейся земле.

– Тогда кто ты? У тебя нет права претендовать на имя Лайтвуда. Ты Моргенштерн? Как Джонатан?

Джейс вздохнул, отчего его горло обожгло словно огнем. Все тело было скользким от пота, руки дрожали. Все в нем кричало о том, что он должен броситься вперед, должен проткнуть создание Магдалены своим клинком серафимов, но он продолжал видеть, как она падает, умирает в Париже и как он стоит над ней, осознавая, что только что сделал, что он убийца, и как можно дважды убить одного и того же человека…

– Тебе понравилось, да? – прошептала она. – Быть связанным с Джонатаном, быть с ним одним целым? Это освободило тебя. Теперь ты можешь сказать, что тебя вынудили сделать все, что ты сделал, что действовал не ты, что ты не вонзал в меня клинок, но мы оба знаем правду. Узы Лилит – лишь оправдание для того, чтобы сделать то, что ты желал совершить.

«Клэри», – с болью подумал он. Если бы она была тут, то он бы уцепился за ее необъяснимую убежденность, ее веру, что внутри он хороший, веру, которая служила крепостью, в которую можно въехать без сомнений. Но ее здесь не было, и он был один в этой выжженной мертвой земле, в той же мертвой земле…