Город священного огня

– «Он будет великим, и он будет назван Сыном Всевышнего, и дьявол даст ему престол его отца. И будет царствовать он над Адом всегда, и Царству Его не будет конца».

– Не понимаю, – сказала Джослин мертвым и унылым голосом. – Ты хочешь править этим миром? Каким-то городом мертвых, полным демонов и разрухи? Будешь командовать трупами?

Себастьян рассмеялся. У него был смех Валентина: громкий и музыкальный.

– О нет. Ты совсем меня не поняла. – Он сделал быстрый жест пальцами, в духе своего отца, когда тот учился магии, и внезапно окна за тронами перестали быть пустыми.

Одно показывало пейзаж разрушенного города: высохшие деревья и почерневшая земля, мерзкие крылатые существа кружили под луной. На окнах отразилось бесплодное плоскогорье. Оно была населено темными фигурами, каждая стояла в небольшой дистанции от второй, и Джослин поняла, что они были Омраченными на дежурстве.

Второе окно показывало Аликанте, мирно спящий под лунным светом. Изгиб луны, звездное небо, мерцание речной воды. Женщине был знаком этот вид, и она вдруг поняла, почему зал казался ей знакомым.

Это была комната Совета в Гарде – преобразованная из амфитеатра в тронный зал, но здесь была та же арочная крыша того же размера, тот же вид на Город Стекла с двух больших окон. Только теперь одно окно выходило на знакомый ей мир, Идрис, из которого она пришла, а второе – мир, в котором она находилась сейчас.

– Моя крепость ведет в оба мира, – сказал самодовольным тоном Себастьян. – Этот мир иссох, да. Он похож на бескровный труп. Но твой мир созрел для правления. Я мечтаю о нем и днем, и ночью. Сжечь ли его медленно, с чумой и голодом, или же убой будет быстрым и безболезненным… вся эта бурлящая жизнь, потушенная так быстро, представь, как он будет гореть! – В его глазах загорелся нездоровый огонек. – Представь, на какие вершины я могу забраться, поднятый дымом миллионов горящих сердец! – Он повернулся к ней. – А теперь, скажи, что это у меня от тебя. Что хоть что-либо из этого я унаследовал от тебя.

Голова Джослин гудела.

– Здесь два трона.

Между его бровями появилась небольшая морщинка.

– Что?

– Два трона, – сказала женщина. – Я не глупа; я знаю, с кем ты намереваешься на них восседать. Она нужна тебе здесь; ты хочешь, чтобы она была рядом. Твой триумф ничего не значит, если она не будет наблюдать его. И это – нужда, чтобы кто-то любил тебя – от меня.

Он уставился на нее. Парень кусал свою губу так сильно, чуть ли не до крови.

– Слабость, – сказал он самому себе. – Это слабость.

– Это человеческая черта. Но ты действительно думаешь, что Клэри будет сидеть рядом с тобой, и будет этого хотеть? Будет этому рада?

На мгновение ей показалось, что она увидела искру в его глазах, но через секунду они снова были черными и ледяными.

– Я бы предпочел, чтобы она была рада находиться здесь, но соглашусь и просто на само ее присутствие. Мне, в общем, плевать на ее желания.

Казалось, будто что-то взорвалось в мозгу Джослин. Она кинулась вперед за кинжалом в его руке; Себастьян сделал шаг назад, уклоняясь, и развернулся в одном быстром и грациозном движении, выбивая пол у нее из-под ног. Она ударилась об землю, перекатилась и согнулась. Прежде чем женщина успела подняться, ее схватили за куртку и резко дернули вверх.

– Глупая дрянь, – прошипел он в миллиметре от ее лица, впиваясь пальцами левой руки в кожу под ее ключицей. – Думаешь, можешь навредить мне? Заклятие моей настоящей матери защищает меня.

Джослин отпрянула от него.

– Отпусти!

Левое окно вспыхнуло ярким светом. Себастьян отшатнулся с выражением полного удивления. Пейзаж разрушенного и мертвого мира внезапно осветился огнем, пылающим золотым огнем, колонной поднимающимся к небу. Темные Охотники разбежались в разные стороны, как муравьи. Звезды блистали, отражая огонь красным, золотым, голубым и оранжевым цветами. Это было прекрасно и ужасно, прямо как ангел.

Джослин почувствовала намек на улыбку в уголках своих губ. Впервые со времени своего пробуждения в этом мире ее сердце загорелось надеждой.

– Священный огонь, – прошептала она.

– Именно. – Улыбка заиграла на губах Себастьяна. Джослин посмотрела на него с тревогой. Она ожидала, что он будет в ужасе, но тот выглядел восторженно.

– Как сказано в Библии: вот закон всесожжения: всесожжение пусть остается на месте сжигания на жертвеннике всю ночь до утра, и огонь жертвенника пусть горит на нем и не угасает, – прокричал он и поднял руки вверх, будто намеревался обнять огонь, горевший так высоко и ярко за окном. – Расточай свой огонь на пустынный воздух, брат мой! – все кричал он. – Пусть он выльется на песок, как кровь иль вода, и никогда не останавливайся… никогда не останавливайся, пока мы не встретимся лицом к лицу.

18

На реках вавилонских