Город священного огня

Кэйли покачала головой, а ее губы сжались в тонкую линию. По комнате пробежал ропот. Несмотря на яркость украшенного зала, настроение в комнате было напряженным, безрадостным. В первом ряду, где сидели Блэкторны, также были и Лайтвуды: Мариза, которая сидела, выпрямив спину, и рядом с ней Изабель и Алек – их темные головы соприкасались, пока они перешептывались.

Джослин Фэйрчайлд сидела рядом с Маризой, но не было ни намека на присутствие Клэри Фрэй и Джейса Лайтвуда.

– Зимний Двор отказался присутствовать здесь, – произнесла Джиа, отложив перо в сторону. Она посмотрела на Кэйли поверх ее очков. – С каким ответом от Благого Двора вы прибыли? Они согласны с нашими условиями?

Эмма услышала, как Хелен сделала глубокий вдох с ее места в заднем ряду. Все решили, что Дрю и Тавви, и близнецы были слишком маленькими, чтобы прийти на встречу. Технически, никому до восемнадцати лет не разрешалось присутствовать здесь, но из некоторых соображений, были приглашены она и Джулиан, которые имели непосредственное отношение к Темной Войне.

Кэйли начала идти к проходу между рядами сидений и уже почти подошла к возвышению, но Роберт Лайтвуд поднялся на ноги.

– Вы должны спросить разрешения, чтобы подойти к Консулу, – возразил он резким голосом.

– Разрешение не было дано, – сказала Джиа холодно. – Стойте, где стоите, Кэйли Уайтвиллоу. Я итак прекрасно вас слышу.

Эмма почувствовала внезапный укол жалости к девушке фейри – все смотрели на нее с укором и недоверием. Все, кроме Хелен и Алины, которые сидели близко друг к другу и держались за руки так крепко, что их пальцы побелели.

– Летний Двор просит вашей милости, – произнесла Кэйли, сжимая тонкие руки перед собой. – Условия, которые поставили, слишком суровые. У фейри всегда был свой суверенитет, свои короли и королевы. У нас всегда были воины. Мы древний народ. То, что вы требуете, уничтожит нас.

Низкий гул прошелся по залу, но он не предвещал ничего хорошего. Джиа взяла бумагу, лежащую на столе перед ней.

– Должны ли мы пересмотреть их? – спросила она. – Мы просим, ​​чтобы Дворы фейри понесли всю ответственность за гибель людей и ущерб, нанесенный сумеречным охотникам и нежити в Темной Войне. Летний Двор несет ответственность за затраты на восстановление разрушенных зданий, Претора Люпуса на Лонг-Айленде, и некоторых частей Аликанте. Вы будете тратить свои собственные богатства на него. А что касается сумеречных охотников, которых вы похитили…

– Если вы имеете в виду Марка Блэкторна, то он был похищен для Дикой Охоты, – сказала Кэйли. – У нас нет юрисдикции над ним. Вам придется самим вести переговоры с ним, мы не будем препятствовать этому.

– Он не единственное, что у нас отобрали, – сказала Джиа. – Есть еще такие потери, которые не возместить. Жизни сумеречных охотников и оборотней, которые мы потеряли в бою, и те, кого мы потеряли из-за Чаши Ада.

– В этом вина Себастьяна Моргенштерна, а не дворов, – возразила Кэйли. – Он был сумеречным охотником.

– И именно поэтому мы не наказываем вас войной, которую вы неизбежно проиграете, – ответила Джиа холодно. – Вместо этого мы лишь настаиваем на том, чтобы вы распустили свои войска, и у волшебного народа не было воинов. Вы больше не может брать в руки оружие. Любой фейри, носящий оружие без разрешения совета, будет убит на месте.

– Условия слишком жестокие, – запротестовала Кэйли. – Волшебный народ не может существовать при них! Если мы безоружны, то не сможем защитить себя!

– Позже мы обсудим этот вопрос и проголосуем, – ответила Джиа, отложив лист. – Те, кто недовольны требованиями, установленными для волшебного народа, пожалуйста, выскажитесь сейчас.

Повисло долгое молчание. Эмма видела, как Хелен обводит взглядом комнату, сжав губы, а Алина крепко держит ее за руку. Наконец раздался звук отодвигаемого назад стула, раздавшегося в тишине, и одинокая фигура поднялась на ноги.

Магнус Бейн. Он все еще был бледен, после того, что испытал в Эдоме, но его золотисто-зеленые глаза так ярко горели, что даже Эмма могла увидеть в другом конце комнаты.

– Я знаю, что человеческая история не представляет огромного интереса для большинства сумеречных охотников, – начал он. – Но было время в истории, до появления нефилимов. Время, когда Рим сражался вместе с городом Карфаген, и они побеждали во многих войнах. После одной из войн, Рим потребовал, чтобы Карфаген платил им дань, отдал свою армию, и чтобы их земли засыпали солью. Историк Тацит сказал римлянам, что «они создают пустыню и называют это миром», – он повернулся к Джие. – Карфагеняне ничего не забыли. Их ненависть к Риму, в конце концов, разожгла новую войну, и закончила она смертью и рабством. Это не было миром. И это не мир.

После его слов прозвучал свист из задних рядов.

– Может, мы не хотим мира, колдун! – прокричал кто-то.

– Тогда каково твое решение? – крикнул кто-то еще.

– Снисхождение, – произнес Магнус. – Волшебный народ уже давно ненавидит нефилимов за их жестокость. Показав им нечто другое, нежели суровость, вы получите нечто другое, вместо ненависти в ответ!