Город живых

И на душе стало грустно. Не самые приятные мысли окутали мой разум. Прогулявшись, я решил вернуться домой. Тяжело терпеть подобные эмоции.

На обратной дороге настроение улучшилось, и, проходя мимо автовокзала, я увидел людей с огромными сумками и чемоданами. Они возвращались домой, радостные и счастливые. Это одно из самых приятных ощущений на земле, когда ты возвращаешься в родные края, и я знаю это не понаслышке.

Из своего сегодняшнего путешествия я усвоил много уроков и сделал достаточно выводов. Война показала, кто есть кто. Здесь все как на ладони. Каждый проявил себя и обнажил себя настоящего. Лично я узнал, кем являюсь и что для меня истинно дорого, понял, кто для меня важен и на кого могу положиться в трудную минуту (а прожили мы этих минут не дай бог сколько!). Пришло осознание того, что мы свободны.

Наблюдая по телевизору, как люди неделями стояли в очереди за новым продуктом торговой марки «Apple», я не понимал, для чего это. Я задавал себе и окружающим вопросы: «а сделает ли это их счастливыми?», «спасет ли новый телефон твоих близких от взрыва снаряда?», «настолько ли это важно гнаться за новинками моды?», «поможет ли выжить в трудной ситуации?», «прокормит ли твою семью?», «спасет ли тяжело больного ребенка от болезни?»

А мозг выдавал лишь один ответ – «НЕТ». Так стоит ли тратить свое время на подобные вещи? Вопрос риторический. Важнее семьи нет ничего. Мы действительно свободны! Свободны от всего лишнего, от той ненужной шелухи современного общества. И я почувствовал ту свободу, о которой писал Чак Паланик в своем «Бойцовском клубе», проникся этой философией: «It’s only after we’ve lost everything that we’re free to do anything»[1].

Этот урок жизни я не забуду никогда.

Что же позитивного я сегодня увидел? Люди возвращаются домой и готовятся к мирной жизни; мы стали сильнее и готовы жить дальше; готовы строить свое будущее с чистого листа, не завися ни от каких «важных» дядей; готовы отстраивать свои разрушенные дома. Беда сплотила людей. Люди Донбасса показали, насколько сильны. Я знаю, это ещё не конец, но уже стало многое понятно. Мы вместе, и это важнее прочего».

На сегодня хватит эмоций. Их было слишком много. Противоречивые. Контрастные. Тяжелые. Я устал. Пора было это заканчивать. Я закрыл ноутбук и лег. Завтра ждал новый день.

Глава 6

Саур-Могила

Утро. Сегодня оно было особенно ранним.

Комендантский час едва закончился, а я уже ждал минивэн у магазинчика с цветами. Моим попутчикам было ещё тяжелее. На их часах было 4:00 утра. Гости из Киева, которые решили разрушить стереотипы. Увидеть происходящее на Донбассе своими глазами. Небольшая группа людей, состоящая из пожилого режиссёра, опытного видеооператора и журналиста украинского интернет-издания, прибыла накануне в Донецк.

Снежная каша проникала сквозь трещины на обуви внутрь. На улице было темно. Ни души. Город спокойно сопел, досматривая утренние сны. Даже алчные таксисты предпочли уютную кровать возможности подзаработать на загулявших дончанах. Одинокий фонарь освещал подъезд к цветочному ларьку, у которого мы договорились встретиться.

Дрожь бежала по телу. Холодно. Противно. Смесь из грязи, талой воды и подобия снега засасывала, как трясина. Белый автобус остановился, окатив меня доброй порцией снежной каши. На заднем сиденье спал моложавый оператор. С виду он ничем не отличался от меня. Простой парень. На несколько лет старше меня. Потом, когда выйдет сюжет, я пойму, что парень действительно опытный оператор, но сейчас для меня это был лишь спящий парень на заднем сиденье старенького «фольксвагена». Меня поприветствовал мужчина, сидящий рядом. Он оказался знаменитым в тесных киевских киношных кругах режиссёр-документалист. В Донецк он приехал, чтобы снять свой очередной фильм. Фильм о войне на Донбассе.

– Меня Дима зовут, – протянул мне руку бородатый парень с переднего сиденья. Это Дмитрий Филимонов. Журналист украинского 17-го канала. Он ещё не проснулся. Говорил вяло. Я вяло соображал, так как каша в моих ботинках продолжала таять внутри. Хотелось снять с себя обувь и вытрусить, точнее, вылить болото, в котором тонули мои продрогшие ноги.