Город живых

Мы вышли из двора сквозь изрешеченные зелёные ворота. «Сначала делай, потому будешь думать. Шаг в шаг с военным», – в голове послышался голос моего начальника. Не поднимая головы, я шел вслед за Шумом. Снег перестал быть белым. Он был черный. Приземляясь, снаряды окрашивали в черное всё вокруг эпицентра взрыва. Воронки здесь были повсюду. Украинская артиллерия и танки отрабатывали по некогда жилым домам в поисках позиций ополчения. Но их попытки были тщетны. Мы убедились в этом, когда у одной из стен увидели подбитый танк с двумя белыми полосками – знак отличия. Украинские военные метили свою технику двумя белыми полосами, чтоб не спутать её с нашей.

– Вчера пытался прорваться. Мои бойцы их танк подбили. Теперь у нас есть шикарное укрытие. Отсюда можно работать вообще шоколадно. Остановить любую технику. Сюда залёг и всё, – хвастается Шум. Он горд своими парнями. Им об этом он никогда не скажет, но перед журналистами можно прихвастнуть. Тем более что бойцы действительно совершили подвиг – подбили танк и взяли в плен экипаж.

Недалеко от этого места – окопы. Настороженно бойцы смотрят на непонятную компанию с камерами. Это ненормально, когда позиции на передовой кто-то снимает на видео. Озлобленный солдат уставился на нас. Старший по званию остановил его, иначе нас бы уже давно задержали.

– Вы кто такие? – спрашивает из окопа уставший вояка.

– Здравия желаю. Свои, – улыбаясь, отвечает комбат.

– Здравия желаю, – процедил солдат.

– Я привез журналистов, чтоб показать, что Спартак наш. Вчера в интернете укры начали вопить, что они взяли посёлок. Опять чешат. Говорят, что мы убежали с позиций. Вот мы тут, чтоб показать, что это не так. Дашь интервью пацанам?

– Это приказ, комбат?

– Нет. По желанию. У тебя на той стороне родня есть?

– Никак нет.

– Ты собираешься туда?

– Никак нет.

– Тогда чего бояться? Расскажи миру, как мы Родину защищаем, как в окопах живём, как укропов топчем. Правду, в общем. Нам бояться нечего.

– Так точно.

Пока коллега готовит камеру для съемки, я присмотрелся к новому знакомому. Он будто бы сошел со страницы учебников по истории. Наглядное пособие, как выглядели партизаны во время Великой Отечественной войны. Старая советская каска, старое драповое пальто, из-под которого торчит горловина вязаного свитера. Под каской – черная шапка. Старенький АК сжимает правая рука, на которой я заметил грязную черную перчатку и зияющую дырку на пальце. Туловище прикрыто бронежилетом. Не таким хорошим, как тот, что на мне, но намного легче моего. В бою маневренность и скорость важнее. Спасти могут доли секунды, а не бронеплита. Немного озлобленно он впивается своим взглядом в непрошеных гостей.

– Что хоть рассказывать? – недовольно спрашивает боец.

– Мы будем задавать вопросы, а вы максимально распространенно на них отвечать.

– Да всё как есть расскажи и всё, – даёт инструктаж Шум, – не бойся. Лишнего ничего не скажешь. Нам скрывать нечего.

Камера уже зажглась красным огоньком, как вдруг свист мин над головой стал намного громче.

– Как видите, война у нас тяжелая – минометная, – вдруг начал свой рассказ герой нашего будущего сюжета, – для меня эта война, в первую очередь, это защита моего дома и земли, на которой я родился. Я не хочу отсюда уезжать. Но как видите, нам не дают нормально жить. Мы не согласны с этой киевской властью. За это и страдаем.

Фронт снова начал греметь, иллюстрируя слова солдата.

– Сам я из бывшей Донецкой области, Новоазовский район. Домой очень хочется. Устал. Воюю я уже с июня 2014-го.

– Как вы думаете, сколько эта война продлится?

– К сожалению, долго. Мы видим, что здесь происходит. И то, чему мы стали свидетели буквально вчера, говорит о том, что украинская армия будет продолжать войну.

Перед выходом в офисе мы договорились задавать бойцам на передовой один и тот же вопрос: «Что вы можете сказать той стороне, украинской армии?», и первый ответ, который мы услышали, был такой: «Ребята, разворачивайтесь и идите домой. Идите и живите мирно. Мы к вам не лезем. Зачем вы к нам идёте? У вас же тоже есть дом и семьи. Оставайтесь там. Если вы не согласны с этой властью, давайте на нашу стороны, так мы быстрее закончим эту войну».

Взрывы за спиной у военного не смолкали. Это значило, что война продолжается. Сидя в окопе, я чувствовал безопасность. Хоть и относительную. Рядом был Шум, солдаты, которые ежедневно в таких условиях переживали обстрелы и вынуждены отбивать атаки противника.

Вход в блиндаж закрывал ковёр, который не выпускал тепло. Внутри темно. Камера едва может что-то увидеть. В темноте виднеется огонёк буржуйки. Рядом спит овчарка. Собака, просыпаясь, начала рычать, но её быстро успокоили. «Свои», – прорычал военный. Бое вой товарищ продолжил свою службу недалеко от печки.