Города в полете

Но Руиз—Санчес не мог забыть, что дома он оставил больного. Маловероятно было, что Кливер проснется до утра — он получил около 15 миллиграммов успокоительного из расчета на килограмм веса. Но если его мощный организм под воздействием какого—либо анафилактического кризиса нейтрализует снотворное, ему понадобится дополнительный уход. В конце концов, на этой планете, которую он ненавидел, и которая победила его, ему будет мучительно недоставать обыкновенного человеческого голоса.

Все же опасность для Кливера была небольшой. Он, конечно же, не нуждался в постоянном присмотре. В конце концов, это было преодолением излишнего благочестия, преодоление, хотя и не поощряемое Церковью, но принимаемое Богом. И заработал ли Кливер право на то, чтобы Руиз—Санчес относился к нему внимательнее, чем к любому другому Божьему созданию? Когда на карту поставлена судьба всей планеты, всех людей…

Целая жизнь раздумий над подобными моральными проблемами научила Руиза—Санчеса быстро находить выход из подавляющего большинства этических лабиринтов. Посторонний человек мог бы назвать его «ловким».

— Спасибо, — сказал он с трепетом. — Я с удовольствием приду к тебе.

III

— Кливер! Кливер! Проснись, лежебока. Где вы были?

Кливер застонал и попытался перевернуться. При первом же движении, все вокруг закачалось, вызывая тошноту. Его рот горел огнем.

— Кливер, повернись. Это я, Агронский. Где Отец? Что произошло? Почему вы не выходили на связь? Осторожно, сейчас ты…

Предупреждение прозвучало слишком поздно и Кливер так или иначе был не в состоянии понять его — он крепко спал и не имел ни малейшего представления о своем положении во времени и пространстве. Он резко рванулся подальше от сварливого голоса и выпал из задергавшегося от рывка гамака.

Со всего размаха он ударился об пол; основная сила удара пришлась на правое плечо, но он все еще едва ли что—нибудь чувствовал. Ноги, существуя как будто отдельно от него, так и остались летать далеко вверху, запутавшись в переплетении веревок гамака.

— Господи! — Дробно, как град по крыше, застучали шаги, потом раздался неправдоподобно сильный грохот. — Кливер, ты болен? Давай успокойся на минуту, я освобожу твои ноги. Майк, Майк, ты можешь включить поярче газ в этом горшке? Здесь что—то произошло.

Через мгновение из отблескивающих стен полился желтый свет. Кливер неуклюже прикрыл глаза рукой, но рука быстро устала. Пухлое взволнованное лицо Агронского плавало прямо над ним, как спасательный воздушный шар. Он нигде не видел Микелиса и в этот момент был даже рад этому. Сначала нужно было объяснить себе присутствие Агронского.

— Как… черт побери… — сказал он. Слова отслаивались от губ, причиняя боль в уголках рта. Теперь он понял, что пока спал, его губы каким—то образом склеились. Он и не представлял, сколько времени пролежал в беспамятстве.

Агронский казалось понял оборванный вопрос. — Мы вернулись с озер на нашем вертолете, — сказал он. — Нам не понравилось ваше молчание, и мы использовали собственные возможности, чтобы литиане, если они задумали что—нибудь дурное, не поняли наших намерений при регистрации для полета на рейсовом самолете.

— Прекращай болтать, — сказал Микелис, который неожиданно, как по волшебству, появился в дверном проеме. — Ты же видишь, он простудился. Мне бы не хотелось радоваться болезни, но это лучше чем козни литиан.

Мускулистый широкоскулый химик помог Агронскому поднять Кливера на ноги. Превозмогая боль, Кливер снова попробовал открыть рот. Но вместо слов прозвучал лишь хрип.

— Замолчи, — сердито сказал Микелис. — Давай уложим его назад в гамак. Где же Отец? Только он умеет лечить здешние болезни.

— Держу пари он мертв, — неожиданно взорвался Агронский, и его лицо оживилось от тревоги. — Он был бы здесь, если бы мог. Микелис, это, наверное, заразно.

— Я не захватил перчаток, — сухо сказал Микелис. — Кливер лежи спокойно или мне придется успокоить тебя. Агронский, похоже, ты осушил его графин; принеси—ка свежей воды, ему нужно пить. И посмотри, не оставил ли Отец в лаборатории чего—нибудь похожего на лекарства.

Агронский вышел, за ним из поля зрения Кливера исчез Микелис. Всеми силами преодолевая боль, Кливер еще раз попробовал разомкнуть губы.

— Майк.

В тот же миг Микелис был возле него. Смоченным в каком—то растворе ватным тампоном он осторожно протер Кливеру губы и подбородок.

— Не волнуйся. Агронский несет тебе пить. Пол, поговоришь немного позже. Не спеши.

Кливер немного расслабился. Микелису он доверял. Тем не менее, он не смог спокойно перенести то, что за ним ходят как за младенцем — он почувствовал, как по обеим сторонам носа стекают слезы бессильного гнева. Микелис вытер их двумя легкими необидными движениями.

Агронский вернулся, напряженно протягивая руку ладонью вверх. — Вот что я нашел, — сказал он. — В лаборатории есть еще пилюли, и пресс для пилюль не убран. Там же ступка и пестик Отца, правда, они чистые.

— Хорошо, давай лекарство, — сказал Микелис. — Есть еще что—нибудь?

— Нет. В стерилизаторе жарится шприц, если это тебя интересует.