Городская фэнтези 2008

Странно: в зеркалах и в витринах я с трудом различаю своё отражение. Приходится напрягать глаза и всматриваться.

Осталось подождать немного.

Нестерпимо хочу домой.

Запись пятнадцатая

Привык к зиме. Морозов почти не ощущаю. Когда очень холодно, иду с водкой в подъезд под лестницу. Разговариваем о разном, много поём. Они глупые, но лучшей компании мне не нужно. Узнаю много нового о жизни.

А пишу всё реже и реже. Заставляю себя, голова должны работать. Но вроде не о чем писать. Зато много читаю, когда светло. Люди теперь выбрасывают много разных книг. Особенно нравится читать цветные журналы.

Когда не очень холодно, живу в своём доме. Как эскимос. Как чукча. Снега навалило много, дом завалило с крышей. Получилась такая снежная избушка. Забыл как называется. Внутри тепло — особенно если прижаться к трубе.

Ем совсем немного. Но всегда сыт. Даже чудно.

Хорошо живу. Жду весну.

Запись шестнадцатая

С крыш капает. Слякоть и неприятно.

Самое время.

Вчера ходил на разведку. Разговаривал с домовым через дверь. Его зовут Саша, он уже старый. Помнит мою дочку. Говорит, она его несколько раз видела. Маленькие дети нас могут увидеть, я знаю.

Меня тоже помнит. И жену.

Я ему угрожал. Велел убираться.

Он просил неделю. Хочет перебраться к соседке. Там пока свободно.

Боится меня.

Ещё бы — я хозяин.

Разрешил ему. Вернусь домой через семь дней.

Скорее бы!

Запись семнадцатая

Сегодня!

Собираюсь. Вещей почти нет. Складываю эти записи.

Избушку оставлю Вадику. Он из уличных, но совсем не глуп. Просто слабый. И много пьёт.

Даже жалко всё бросать. Уж вроде и привык.

Нет! Хочу домой! Там есть телевизор и ванна и диван.

Там лучше.

Сейчас иду…

Вот сейчас…

Запись восемнадцатая

Как всё просто. Позвонил. Он открыл. Наверно думал мальчишки балуют. Выглянул, посмотрел вниз по лестнице. Никого не увидел.

А я спокойно боком прошёл мимо. вошёл в квартиру.

В свою квартиру.

В прихожей другие обои и мебель другая. Оленьей головы нет. Зеркало напротив двери, его раньше не было. И тумбочки не было. Ничего моего не осталось. И так везде — во всех комнатах, на кухне и даже на балконе. Но всё равно это моя квартира. Я её знаю. Я помню, какой она была, когда здесь жила моя семья.

Я вернулся домой.

В кладовке много места. Поселюсь там.

Но не собираюсь торчать в ней всё время.

Запись девятнадцатая

Он чужой!

Не могу жить с ним рядом. Не хочу.

Ненавижу! Ненавижу!

Сегодня ночью я подошёл к нему и долго смотрел, как он спит.

Он отвратителен.

Я многое о нём узнал. К нему часто приходят друзья, и они говорят о делах — мне противно их слушать. Ещё они говорят о развлечениях. Они мучают молодых девушек, а потом хвастаются этим. Вспоминаю дочку. Может, у неё такой же друг?

Я решусь.

Честное слово, решусь.

Вчера они гуляли втроём. До утра шумели. Приходил милиционер, но сразу ушёл. Они грозились узнать, кто его вызвал. Потом опять были женщины.

Как же это всё мерзко…

Запись двадцатая

Я словно в раю. Когда никого нет дома, я смотрю телевизор. Я снова стал читать хорошие книги. Откуда они у этого недочеловека, зачем? Я принимаю душ. В холодильнике всегда есть еда. Впрочем, я не сильно в ней нуждаюсь. Я очень изменился. Боюсь признаться себе в этом — но, кажется, я больше не человек. Я кто-то другой. Вылупившийся из старой оболочки — так бабочка выходит из кокона.

Я — человек-невидимка.

Я могу всё. Мне всё дозволено.

Не боюсь его больше.

Вчера облил его красным вином. Позавчера выкинул в окно бутылку водки. Одному из его дружков отрезал волосы.

Не могу удержаться. Хоть и ругаю себя каждый раз за это.

Он приглашал попа. Тот махал кадилом и кропил святой водой. Обрызгал и меня. Что толку? Я не чёрт. Я — хозяин этой квартиры.

Запись двадцать первая

По ночам наваливаюсь на него сверху и душу. Не даю двинуться. В полночь включаю телевизор на полную громкость. Сбрасываю с полки книги. Рву простыни. Рисую на зеркале разные знаки и буквы.

Он боится, я это вижу.

Когда ложится, оставляет свет в других комнатах. Под подушкой прячет пистолет и фонарик. Всё чаще вызывает себе подружек — при них я веду себя тихо. А сегодня он врезал замок в дверь спальной комнаты. Что ж, даже если он сумеет там без меня запереться, я всё равно смогу стучать и царапать дверь.

Я здесь хозяин!

Я заставлю его отсюда съехать.

Не будет ему никакой жизни!

Запись двадцать вторая

Перестарался.

Но ничуть не жалею.

Только холодок в груди — я убил человека.

Да, он, наверное, заслуживал смерти. Но сейчас мне как-то неуютно, и тошно, и муторно.

Я лишь хотел выгнать его из квартиры, как он сделал это со мной.

Этой ночью он заперся в спальне, но я был уже там. В два часа ночи я сел ему на грудь. Я душил его, и чувствовал, что ему сниться кошмар. Потом он проснулся. Вокруг была непроглядная тьма, хотя вечером он оставлял включённой лампу на тумбочке. Он захрипел, задыхаясь, вырвал правую руку из-под одеяла. Ударил ладонью по невидимой кнопке. Но лампа не зажглась. Я выдернул её из розетки.