Горшок черного проса

— Мохэсцы жили еще до чжурчженей — в Приморье, в долине Зеи и здесь, на Амуре. Обитали племенами. Сведений об их жизни очень мало. Пока обнаружено всего лишь несколько поселений и могильников. Найдены наскальные рисунки раннего периода. Кое-что известно опять же из древнекитайских и чжурчженьских летописей. В хронике династии Суй упоминается, что в Китай прибыли мохэские послы и что это были очень воинственные люди. Но это уже более поздний период, а племена мохэ жили в этих степях уже две с половиной тысячи лет назад!.. Им был знаком гончарный круг, они разводили лошадей и сеяли просо.

— В лошадей я готов поверить, — сказал Филатов. — А вот просо… Здесь? Две тысячи лет назад?

— Я вполне серьезно, Семен Николаевич… — заметил несколько задетый археолог.

— Меня, дорогой товарищ, только доказательствами можно убедить. Есть таковые?

— Есть! — сказал археолог.

— Имейте в виду: кости лошадиные в расчет не пойдут, — рассмеялся Филатов. — Другое дело, если просо той давности…

— Есть и просо, — совершенно серьезно сказал археолог.

— Неужели сохранилось? — оживился Филатов.

— Сохранилось. И вообще, нам крупно повезло, Семен Николаевич. И с поселением, и с находками…

Они подошли по тропе к подножию холма, и здесь Филатов увидел большой квадратный вырез в склоне, обращенном к реке. Так аккуратно и с такой тщательностью могли работать только археологи, и когда они остановились — все одиннадцать и Филатов с ними — у края выреза со слоями чернозема, песка и суглинка, открылась удивительная картина и явственно пахнуло дыханием далеких времен. Когда-то в холме со стороны реки было вырыто с десяток пещер, узких на выходе и расширенных в глубине до размеров небольших квадратных комнат. Обнаженные сверху, они выглядели теперь, как соты в улье. Внутри их хорошо сохранились остатки древних очагов, докрасна обожженный песок, грубоватой работы темно-серые, местами закопченные с боков, сосуды. Кто-то невероятно давно грелся у этих очагов, коротая в дымном чаду долгие дальневосточные зимы, готовил пищу, баюкал детей. Здесь совершались языческие обряды, рождались, старели и умирали. До тех пор, пока однажды жизнь по какой-то причине не замерла здесь…

— То-то обрадуется ваш Окладников, а?

— Сообщили телеграммой. Не исключено, что сам нагрянет. Не выдержит… Это уж точно!..

— И вы уверены, что поселение — именно мохэское?..

Археолог осторожно коснулся пальцами шершавого бока одного из раскопанных сосудов и смахнул с него пыль. Древний мастер украсил его по горлу шахматным рисунком из ромбиков и уголков, а еще ниже сосуд опоясывали крутые спиральки.

— Вот по этим украшениям мы можем смело утверждать: сосуды мохэские и ничьи больше, — сказал уверенно молодой Дон Кихот. — Видите: спиральки? Это — далекий прообраз нынешнего нанайского орнамента… Характерен для искусства племен мохэ, живших тысячу — тысячу двести лет назад.

Филатов внимательно оглядывал сосуды, трогал их руками и, ощущая ладонями шершавую, сырую прохладу обожженной глины, пытался осмыслить, охватить сознанием развернувшуюся перед ним бездну прошедших столетий. Кем-то и когда-то забытые горшки стояли — вот они, рядом, а время — безостановочное, неуловимо текучее, неощутимое — куда-то улетучилось, утекло… Куда? В какую воронку? Вообще-то еще Филатов-школяр мог бы разъяснить нынешнему Филатову, что время течет из ниоткуда в никуда, что ни человечеству, ни тем более человеку не дано быть ни у его истоков, ни у его пределов. Он принимал все это разумом, но никогда с такой остротой не осознавал так, как сейчас, величия бесконечности и диалектического трагизма всего живого и сущего…

— Жарко… — Филатов достал платок, вытер лоб и виски.

— Жарко, — согласился археолог. — Тридцать два градуса в тени.

Не спасала даже близость реки. Другое дело, если бы раздеться, забраться в воду и не вылезать, пока не скроется за горизонтом раскаленная глыба солнца. Наверное, вот так же спасались от жары древние поселяне. Не сидели же они день и ночь в своих пещерах? И Филатов представил себе такой же жаркий день первых лет второго тысячелетия новой эры. Те же холмы. Та же река… Зной. У входов в пещеры греются на солнце старики-мохэсцы. Полуголые женщины, сидя на корточках, поддерживают огонь в кострах и одновременно приглядывают за речкой, где с визгами и криками плещется на мелководье орава смуглой ребятни. На вершинах холмов стоят в тени деревьев косматые, раскосые воины с копьями и щитами в руках, зорко всматриваются в рыжую, выгоревшую под солнцем степь, охраняя поселение от внезапного набега врагов… Так ли было все на самом деде?..

— У меня такое ощущение, что хозяева горшков ушли куда-то недалеко и вот-вот должны вернуться, — сказал Филатов.