Горсть патронов и немного везения

Произведя несложные арифметические действия, Савчук высчитал, что Бертильон начинал как раз в 1937 году, поэтому не удивился столь оригинальному образному мышлению старика, а поспешил с докладом к Каменеву.

Сан Саныч на тот момент уже успел вздремнуть, принять еще сто граммов «Московской», занюхать рукавом и позвонить домой жене Леле, очень сердитой на него за то, что пропали билеты в заезжий Театр моды, куда Каменев по пьянке пообещал с ней сегодня сходить.

«Вот до чего проклятая водка доводит!» — подумал он, потому что трезвый не то что никогда не пошел бы туда, но и не пообещал бы пойти. Он терпеть не мог работу жены-модельера, впрочем, как и она терпеть не могла мента у себя под боком. Так и жили душа в душу уже восемнадцать лет. Каменев сказал, что если она будет злиться, то он ночевать домой вообще не придет, а если не будет — тоже не придет, так как расследует сложнейшее убийство, а придет завтра прямо к Илларионовым на ежевоскресные пельмени, если успеет все расследовать.

Леля мужа хорошо знала, запах слышала в трубку, несмотря на фильтр телефонной станции, поэтому не поверила ни одному его слову. Она уже восемнадцать лет ему не верила, так что он не обращал на это внимания.

— Сан Саныч! — ворвался в кабинет Савчук. — Бертильон сегодня портрет Давыдовой составлял. Нужно срочно поднимать сводку, а именно — узнать все о деле Балашовой с Савеловской…

Каменев поморщился, отчего лицо его стало похожим на мятую фотографию Алена Делона.

— Игорек, — закурив, сказал он. — Ты знаешь, когда ты превратишься из стажера в человека?.. Когда ты войдешь сюда и скажешь: «Товарищ полковник! Я идентифицировал Давыдову путем сопоставления ее фотоизображения со словесным портретом гражданки, проходившей по делу Балашовой от тринадцатого сентября сего года в связи…» Понял?.. Или ты хочешь переложить эту бодягу на мои старческие плечи?!.

— Никак нет, не хочу, — заверил его стажер.

— Тогда пошел отсюда вон и действуй самостоятельно!

Как только стажер удалился, Каменев позвонил Вадиму Нежину по прозвищу Альтернатива, узнал о результатах футбольного матча. Потом они заговорили о Французе — совсем он, дескать, от коллектива отбился, два раза традиционные пельмени пропускал — не иначе, мол, с женой парижской не в ладах, вот и бесится. (Незадолго до этого у Ники Нежиной с Катей Илларионовой был, как выяснилось, похожий разговор; Катя звонила Французу и застала его якобы в расстроенных чувствах, и он даже вроде собирался съездить на днях в Париж — выяснить отношения с благоверной, которую, кстати, никто из друзей еще не видел).

— Да работает он, Саша, — сказал Вадим. — Вчера просил меня… нет, в четверг, кажется, звонил и просил свести с Артуром Новожиловым из аналитического отдела, что-то ему там было нужно.

— Ра-бо-та-ет?!. — изумился Каменев. — Ни за что не поверю! Сколько раз я ему предлагал взяться за серьезное дело, которое у меня уже во-от где сидит!.. А он: «На ментов не работаю!» Давно сам-то ментом был?.. Брюс Ли недоделанный, юрист заочно…

— Брось, Саня! — рассмеялся Вадим. — Он у нас самостоятельный, опыта ему не занимать, частный сыск — как раз для него.

— Хлебнул я вашего частного сыска! Вы бы здесь поработали, в нашей преисподней, ч-черт!.. Денег вам все мало!

— Не ворчи. Мне сегодня Саня Горохов звонил во второй половине, тоже им интересовался.

— Вот-вот! Сотовый телефон себе завел, а на звонки не отвечает!..

Они еще проговорили минуты две, из чего оба сделали вывод — каждый про себя, — что завтра на пельменях не увидятся, потому что снежный ком по делу об убийствах наворачивается с бешеной быстротой, растет, тяжелеет, а дело это, оперативная работа по которому поручена Каменеву, требует скорости.

Горохов уже спал, нахамил полночному абоненту спросонья, и Каменев пожалел было, что позвонил ему в такой неурочный час, но потом все утряслось, патологоанатом узнал старого приятеля и обрадовался даже, потому что переговаривались они не часто.

— Чего от тебя этот частный сыщик, заочно необразованный, хотел? — зевнув, спросил Каменев.

— Да так, ерунда. Препарировали в Башиловке старушенцию одну, он хотел узнать причину, по которой она отбросила копыта. Пришлось ради него тащиться туда, присутствовать на вскрытии.

— А ему это зачем?

— Спроси чего полегче, тезка. Разве ж он скажет? Темнит чего-то. Обещал много пива и водки, а сам куда-то опять слинял, я причину-то установил, а после полудня его вызвонить не мог.

— И что за причина?

— Делать тебе нечего, что ли?.. Ну, брызнули бабке в лицо из баллончика, нюхнула и померла. Банальный случай. Может, заедешь, опохмелимся? Голова трещит. Мы с этим патологоанатомом Выриным потом ка-ак…

— Ладно, отлеживайся. Завтра поутру пивка постараюсь подвезти, хотя точно не обещаю. Извини, что потревожил, пока!

Каменеву принесли два дела — из архива и картотеки, которые он просил. Он бумажную работу «терпеть ненавидел», но проделать ее было необходимо хотя бы по принципу «раньше начнешь — раньше закончишь».