Господь

Предпоследняя просьба молитвы Господней гласит: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф 6.12). Так сказано у Матфея; Марк продолжает ту же мысль дальше: «И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» (Мк 11.25)

. А Матфей непосредственно вслед за молитвой Господней говорит: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф 6.14-15).

Таким образом, прощение наших грехов Богом теснейшим образом связано с тем, согласны ли мы прощать другому человеку причиненную нам обиду. Впоследствии та же мысль получает дальнейшее развитие. После слов Иисуса о братском наставлении на истинный путь сказано: «Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз» (Мф 18.21-22)

. Прощение должно быть не чем-то случайным, но неотъемлемой частью существования, оно должно стать постоянным настроем одного человека по отношению к другому.

Чтобы объяснить Своим слушателям, что речь здесь идет о самом важном и что лицо человека перед Богом определяется тем, как он относится к другому, провинившемуся человеку, Иисус сразу же рассказывает о царе, собирающем долги: этот царь велит проверить записи, находит у одного из слуг огромную недоимку и приказывает взять в залог его имущество, и семью, и его самого для покрытия долга. Тот просит пощады, и его государь, будучи великодушен, прощает ему долг. Но едва успев уйти, слуга встречает товарища, задолжавшего ему намного меньшую сумму. Он тут же набрасывается на него, не принимает во внимание ни извинений, ни просьб и передает его долговому правосудию, которое в древности было ужасающе жестоко. Царь узнает о случившемся, приходит в сильный гнев при виде такой бесчувственности и приказывает подвергнуть этого человека тому самому наказанию, на которое тот обрек своего должника. Вывод же гласит: «Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф 18.35).

Если здесь речь идет о случае, когда тот, кто поступил с нами несправедливо, признает это и хочет загладить свою вину, то ранее в той же главе говорится о человеке, который не сознает своей вины или не хочет в ней сознаться. О таком человеке, говорит Иисус, ты должен позаботиться. Нанесенная тебе обида не должна породить в тебе злопамятство и чувство собственного превосходства. Ты должен сделать все возможное, чтобы другой осознал свою вину и попытался исправить положение. Это будет нелегко. Если ты подойдешь к нему как человек, стоящий нравственно выше его и милостиво к нему снисходящий, как классный наставник или проповедник, отстаивающий к тому же свои права, если есть в тебе эта «фарисейская закваска» (Мф 16.6)

, то другой не почувствует ничего, кроме твоего высокомерия. Его сопротивление твоему требованию подкрепится и прикроется той обидой, которую ты ему действительно наносишь своим отношением, и конец будет хуже начала (Мф 12.45). Поэтому, если ты хочешь осуществить то, чего требует Христос, ты должен сначала преодолеть реакцию собственного сердца на причиненную обиду – раздражение, желание быть правым – и стать подлинно свободным. Ты должен простить до глубины души и обратиться к подлинному «я» другого человека, тому «я», которое подавляется его мятежным сердцем, – тогда ты создашь предпосылки для того, чтобы он прислушался к тебе. Если ты так поступишь, то принесешь ему освобождение и снова обретешь своего брата (Мф 18.15)

.

Таково великое учение Иисуса о прощении, настойчиво Им повторяемое и являющееся неотъемлемой частью Его учения о жизни. Чтобы понять его действительную сущность, углубимся в него постепенно и так дойдем до самого его ядра.

Что должен человек преодолеть в себе самом, чтобы действительно простить?

На низшей ступени, в сфере животного существования, – чувство, что имеешь дело с врагом. Оно есть и у животных. Оно распространяется до тех пределов, которых достигает уязвимость жизни. Живые существа устроены таким образом, что сохранность одного – угроза для другого. Так же обстоит дело с человеком, которого грех глубоко втянул в это состояние борьбы за существование. Другой, причинивший мне вред или отнявший у меня нечто ценное, – мой враг... Против него подымаются исконные чувства недоверия, страха, отталкивания. Я стараюсь защититься от него. Мне легче защищаться, если я сохраню чувство, что он опасен, если мой инстинкт не будет доверять ему и я все время буду готов нанести удар...