Господин изобретатель. Часть II (СИ)

Я достал из кармана надульный усилитель отдачи и примерил к стволу, ствол был стандартным и поэтому надульное устройство хорошо на него село, достаточно глубоко, чтобы не перекосило при стрельбе и тем, более, не слетело (лучше бы, конечно, на резьбе, но где ее тут нарезать и время это займет массу). Сверху, для маскировки устройства от любопытных глаз грека, я одел на мой девайс маленький черный гуттаперчевый мячик с прорезями для отвода пороховых газов.

– Можно стрелять, – сказал я Захариосу. И пулемет, как говорится в присказке про коммуниста, «застрочил вновь»[62]. Выпустив ленту без задержек, пулеметчик прекратил огонь, а я снял насадку и вернулся на пригорок.

– Господин изобретатель, куда же вы попрятались? – услышал я голос царя. – Ну-ка, покажите, что там у вас за штучка?

– Ваше величество, эта дульная насадка усиливает отдачу и, тем самым, перезаряжает пулемет. Так как трехлинейный патрон имеет меньшую отдачу по сравнению с 4,2-линейным, то энергии может не хватить и будут задержки при стрельбе, что мы и видели, а перегрев тут ни при чем – кожух пулемета едва теплый.

– А шарик ты зачем одел на свою насадку.

– А чтобы грек не догадался, а то потом на пулеметах Максима меньших калибров будут такие же, а так – привилегия подана, пусть потом у нас покупают.

– Вижу, купец в тебе знатный остался, и за то, что государственный интерес блюдешь – спасибо, – сказал царь, вертя в руках насадку, – надо же, мелкая фитюлька, а какое значение имеет…

– Это не все, Ваше императорское величество, есть еще что показать! Прикажите, чтобы господин Захариос продемонстрировал подвижность лафета, если его руками придется толкать, скажем – вот на ту горочку, чтобы с нее удобнее было по вражеской пехоте огонь вести, – я показал на возвышение метров в двухстах впереди и правее позиции, – предположим, надо фланговый огонь открыть по пехоте.

– Адъютант побежал выполнять распоряжение императора, а люди Захариоса подогнали двуколку и стали разворачивать лафет, чтобы прицепить пулемет.

– Нет, Василий Васильевич, лошадок «убило», пусть твои молодцы на руках их катят.

Засекли время, пока люди Захариоса, пыхтя и обливаясь потом, тащили в гору лафет, разворачивали, устанавливали – прошло полчаса, прежде чем пулемет открыл огонь.

– Поздно, – закричал, развеселившийся царь, – пехота переколола твоих пулеметчиков штыками! Ну, а теперь ты, господин изобретатель.

По моему знаку, два солдата бегом покатили от тарантаса маленький лафет с пулеметом.

Бежать им пришлось саженей на двадцать дальше, так что я на месте оказался быстрее, сняв сюртук, лег на траву и нажал на гашетку, выпустив длинную очередь, встал, одел сюртук и бегом побежал обратно.

– Отменно, за 10 минут управился, только мундирчик попачкал, – улыбнулся царь, – но, ничего, я пронимаю, что на войне, кто мундирчик испачкать боится, тот долго не живет. Что еще покажешь?

– Конную повозку с пулеметом, ваше императорское величество, – постарался я закрепить успех, пока Захариос не перехватил инициативу. Пулемет на повозке полезен в конных маневренных частях, например, казачьих. Он всегда готов к действию и способен открыть огонь с фланга, быстро поменять позицию или прикрыть отходящие сотни.

Пока я объяснял, солдаты сняли пулемет с колесного станка и закрепили его на тачанке. Махнув рукой, я дал кучеру знак подъехать..

– Сейчас пулеметная повозка выйдет на фланговую позицию, вон та тот пригорок и даст очередь по отдельно стоящим мишеням, изображающим вражеских кавалеристов, спешащих нанести фланговый удар для поддержки пехоты. Отсюда полверсты будет, за русского пулеметчика и в этот раз выступлю я, – объяснил я следующий номер подошедшим господам генералам.

Прыгнув в тачанку, еще раз объяснил задачу кучеру: «Давай, братец, гони вон на ту горочку напротив больших мишеней, полверсты отсюда».

– Слушаюсь, вашскобродь[63], – ответил кучер, свистнул, гикнул, и мы понеслись.

«Только бы не перевернуться, ишь, как гонит!» – это было последнее, что я успел подумать в этой бешеной скачке, потом меня подбросило вверх, перевернуло и приложило о землю так, что свет померк и я провалился в черноту.

Очнулся от того, что кто-то льет мне на лицо воду, именно воду, так как в рот попало на хороший глоток воды. Я проглотил и открыл глаза: надо мной склонились солдаты, еще несколько человек что-то делали поодаль. Солдат позвал командира, подошел местный ротный, спросил:

– Александр Павлович, как вы? Мы уж испугались, что вы убились до смерти, потому что, пока мы бежали, вы не пошевелились, да и лежали как мертвый, пока Зинченко вам водой не полил. Вон кучер быстро в себя пришел, особенно, когда водочки дали глотнуть. Лошадку одну пришлось пристрелить – ноги сломала, а вторая вроде ничего. Пулемет сорвало и в кусты закинуло, но вот ребята достали, вроде целый. Пулеметные ленты раскидало, сейчас собирают, там сколько было?

– Что случилось? Почему мы разбились? – спросил я ротного, едва шевеля губами – и где Государь и генералы?