Господин изобретатель

— Как делать знают, хотя у нас и здесь немного другой синтез, а вот как ее взорвать — не знают, — попытался я объяснить все "на пальцах", — а зачем она… Вот ты знаешь про Нобеля, ага, вижу, что знаешь, кто же не знает, так сей богач капиталы свои несметные сделал на взрывчатке — динамите. Наш ТНТ в некотором смысле даже лучше будет — проще с ним работать и не взрывается сам по себе, как иностранные взрывчатки, убивая и калеча своих же солдат и рабочих. А вражеские крепости ТНТ будет разбивать отлично, так же как и топить их броненосцы. Очень России нужны такие снаряды, дед. Они и дешевле иностранных раза в два или три будут, и ТНТ не такая капризная взрывчатка, специальная обработка снаряда несложная против иностранных: там и снаряд изнутри лудить, а то и серебрить надо и саму взрывчатку заворачивать в парафиновую бумагу, а сверху еще и в оловянную фольгу: "золотые" получаются снаряды у иностранцев, а представляешь, за сколько они их нам будут продавать?

— А капитан этот твой тоже так думает, — спросил дед, — да и в чинах он небольших, уж полковник еще куда ни шло, а капитана генералы слушать не будут.

— Будут, дед, капитан этот в комиссии с генералами заседает и они его слушают, потому что из артиллеристов лучше него в химии никто не разбирается, — продолжал я убеждать деда, хотя видел, что при упоминании денег у него, как и у любого купца, в голове начинает работать свой калькулятор, — и как ТНТ взрывать, я ему показал. Они просто не разобрались сначала, как его подрывать, вот и хотели плохой отзыв для генералов написать, но теперь капитан готовит новые испытания и через две недели я должен опять быть в Петербурге. Да и с лекарством у медиков какая-то ясность тоже к тому времени будет.

И тут я решил нанести окончательный удар, видя, что дед колеблется:

— Дед, ты мне сказал, что не хочешь заниматься взрывчаткой и отдаешь это дело мне. Я было, вообще хотел отдать привилегию государству. Но, посмотрев на Артиллерийскую академию и ее бедность, а также, поговорив с Менделеевым, сказавшего, что, кроме русских купцов-промышленников в этом никто России не поможет, я принял решение разместить заказ на ТНТ где-нибудь на частном химическом заводе. Менделеев сообщил, что хорошо знает вятских промышленников Ушковых, и сам он собирается производить у них свой бездымный порох, вот я и решил через Менделеева выделывать свой ТНТ у Ушковых. Ты их знаешь, не обманут?

— Вятские, они ребята хватские, — ответил дед. — Врать не буду, Ушковых не знаю, но и плохого ничего про них сказать не могу. Только зачем тебе Менделеев и эти Ушковы, когда у тебя дед-миллионщик? Я вот не знаю, то ли мне еще один сукновальный завод построить, то ли чем новым заняться. Сукно — оно, конечно, всегда спрос имеет, но уж очень много народу повадилось этим делом заниматься — вот они цены и обваливают: я произвожу с каждым годом сукна все больше, а прибыль все меньше — из-за того, что расходы растут, а цены падают. Вспомнил я про твои лекарства и решил, что, если толк с врачами будет, начну лекарства выделывать, я же тебе это обещал, как ты помнишь. Доходами буду с тобой делиться: с каждого проданного порошка будешь процент получать, ну а привилегию, как договаривались, ты мне отпишешь на тех же условиях, что и с краской, помнишь, наверно. А с ТНТ твоим — вот я и думаю, а зачем нам вятские, капитала у меня еще на один, а то и на два завода есть…Но тут подумать надо, давай пока посмотрим, чем твои испытания закончатся, а потом решим через полмесяца.

— И еще по поводу краски, — насупился дед, вспомнив неприятное. — Помнишь, я тебе сказал про англичан, что недовольны нашими продажами пурпурной ткани, мол, мы у них украли секрет краски. Так вот, приезжал от них судейский чиновник, грозился международным судом, если мы не прекратим выпуск такой крашеной по их секрету ткани. Хотя англов этих в Департаменте послали куда надо, мол, у нас свой секрет и своя привилегия, англичанин грозил, что если мы будем торговать за границей, то весь наш товар арестуют. Пока наш царь-батюшка иностранцев-то не жалует, везде вперед велел своих купцов и промышленников пускать и чуть какие-нибудь англичанишки начнут на бунт басурман в Туркестане подбивать — сразу укорот им дает, да, боюсь, может это дело и перемениться не к нашей с тобой пользе, внучек. Поэтому решил я — пока собак не дразнить и пурпурный шелк не выпускать, тем более, что расходы мы все окупили и даже прибылишку небольшую заработали.

— Дед, здесь ты — хозяин, — подбавил я немного лести, — но по мне, ты все правильно сделал.