Господин посол

— Надеюсь, ты не взял на себя вину, которую тебе хотят приписать? Ведь ты мне сам говорил, что у твоего отца сердце было не в порядке, ещё когда ты ходил в коротких штанишках. Теперь представь себе человека такого духовного склада, который был у дона Дионисио, вынужденного из страха перед коммунизмом поддерживать отвратительное ему, преступное и продажное правительство Карреры. По-моему, это противоречие грызло его изнутри и в конце концов убило. А сейчас они хотят сделать тебя козлом отпущения. Ты не должен идти на это.

Годкин заметил, что Пабло время от времени осторожно оглядывается, а когда они остановились перед витриной с дешёвыми пластмассовыми безделушками, Пабло пробормотал:

— Взгляни направо. Видишь типа в военной форме? Он следит за нами с той минуты, как мы вылезли из джипа.

— Но зачем?

— Думаю, его послал Валенсия, который хочет знать, куда мы пошли, что будем делать, а если можно, то и о чём будем говорить.

— Ты хочешь сказать, что он тебе не доверяет?

— Да. О себе я расскажу тебе после. А сейчас давай подловим шпика.

Они завернули за угол, и Пабло, схватив друга за руку, заставил прижаться, как и он сам, к стене. Годкина это забавляло. Послышались шаги, и они увидели следившего за ними человека — низкорослого индейца. Наткнувшись на Пабло, он от удивления замер, перестав даже дышать.

— Почему ты ходишь за нами? — крикнул Ортега, приближаясь к солдату, словно хотел его ударить. — Кто тебе поручил слежку?

Тот вытянулся и пробормотал:

— Но… господин капитан, я просто прогуливаюсь…

У Пабло затрепетали ноздри, он мерил солдата гневным взглядом.

— Передай тому, кто тебя послал, что он зря теряет время. А сейчас прочь с моих глаз!

Солдат растерянно отдал честь и торопливо зашагал по улице. Годкин улыбнулся, и Пабло, продолжавший какое-то время оставаться серьёзным, вдруг рассмеялся, посмотрев в глаза товарищу.

— Послушай, Билл, ты ни в коем случае не должен упоминать об этой сцене в своих статьях. Я ещё многое тебе расскажу, но при одном условии: ты дашь мне слово, что разговор наш будет сугубо конфиденциальным, не подлежащим опубликованию.

— Ладно, даю.

— Тогда пойдём съедим чего-нибудь. Я знаю в конце этой улицы одну таверну, где превосходно готовят рыбу. Обстановка там убогая, но нам полезно отдохнуть после однообразия североамериканских кафетериев и закусочных с их сутолокой, пластмассой, хромированным металлом и дневным освещением. Да, кстати, об освещении, у нас экономят электроэнергию, поэтому придётся обедать при свечах.

— Вот и превосходно!

В бледном небе над вершиной Пико-де-ла-Калавера мерцала вечерняя звезда. Где-то недалеко поднимался голубой дымок, в воздухе пахло патокой.

— Этот запах напоминает мне детство, луга Канзаса… — сказал Годкин, — родной дом, мать, жарящую пирожки, отца, сидящего на веранде с газетой.

— А мне он напоминает Пию и наши свидания в садах Эдема.

Название таверны — «Печальная сирена» — крупными зелёными буквами было написано на побелённой известью стене. Друзья заняли столик в углу маленького зала, у окна, выходящего в бухту. Годкин огляделся: стены и пол были покрыты циновками. На потолочных балках висели сети и пустые винные бутылки. На кухонной двери маслом была изображена толстая сирена с золотой чешуёй и розовой грудью, с закрытыми глазами возлежащая на пустынном берегу, — творение местного художника-примитивиста, как объяснил Пабло.

В зале никого, кроме них, не было. Толстый седой и смуглый мужчина с усами, как у турка, подошёл спросить, чего желают господа. Узнав Пабло, он пожал ему руку и шумно выразил радость, что видит его здесь.

— Это мой старый друг Макарио, хозяин таверны. Макарио, дай руку мистеру Годкину. Он гринго и журналист. Сегодня интервьюировал генерала.

— Что будете есть? — спросил хозяин таверны.

— Мы полагаемся на тебя, — сказал Пабло. — Принеси нам для начала своих креветок, а потом хорошей рыбы и, разумеется, вина, хлеба и сыра.

Годкин глядел на причалы, у которых стояли рыбацкие лодки. Море сейчас напоминало вино.

Пабло указал на белый дом в конце улицы, стоящий недалеко от берега.

— Здесь жил мастер Наталисио.

— Жил? — удивился Годкин.

— Да. Он погиб на прошлой неделе во время решающей атаки на город.

— Как?

— Шальная пуля. Он сидел у своего крыльца и работал, не обращая внимания на стрельбу.

— А где его сыновья?

— С нами. Они хорошие солдаты.

Годкин продолжал смотреть на бухту.

— Мне не терпится услышать твою историю, — сказал он после короткого молчания.

В таверну вошли двое и уселись за стол возле двери. Судя по всему, это были рыбаки.

— Пообещай мне ещё раз, что никому не расскажешь о том, что сейчас услышишь.

— Обещаю.

— Хорошо. Как ты знаешь, я почти без затруднений добрался до расположения войск Барриоса. Вечером я приземлился на посадочной площадке нашей плантации и той же ночью с проводником-пеоном, пройдя через заросли сахарного тростника, поднялся в горы с оружием и боеприпасами, которые сумел добыть.

— А как тебя принял Барриос?