Господин посол

— Давайте тогда пройдёмся по залу, и я познакомлю вас с его фауной. Вон тот высокий мужчина — посол Эфиопии. — Но Гленда не заинтересовалась африканским дипломатом. — Смуглый толстый джентльмен с лицом доброго Будды, который сидит на голодной диете, — посол Таиланда. А это супруга французского посла, одна из самых элегантных дам в Вашингтоне…

Пабло взял Гленду под руку и почувствовал (или это ему показалось?), что девушка вздрогнула, будто его прикосновение ей было неприятно. И всё же руки её он не отпустил.

— А это мой друг Орландо Гонзага, первый секретарь бразильского посольства. Осторожно: он опасный человек.

Бразилец пожал руку Гленды, и Пабло со своей гостьей пошли дальше.

— Билл! — сказал он немного погодя. — Познакомься со своей соотечественницей.

Потом они подошли к человеку, который грациозно и легко, как танцовщик, скользил среди гостей.

— Мисс Доремус, это мой коллега Эрнесто Вильальба.

Титито смерил Гленду Доремус взглядом с головы до ног, и немедленно определил: служащая Панамериканского союза, на приёмах не бывает, подкрашивается неумело, здоровьем похвалиться не может, одета ужасно, но Пабло в неё влюблён.

— Не будете возражать, — сказал он, — если я отправлюсь выполнять тяжёлую миссию? Наш посол поручил мне показать дом пяти дамам из самого высшего вашингтонского общества, все они интересуются Латинской Америкой. До свиданья! Рад был с вами познакомиться, мисс…

Когда Пабло представил свою знакомую смуглому джентльмену с чёрными усиками, тот поцеловал ей руку, сказав:

— У ваших ног, сеньорита.

Отойдя подальше от этого галантного мужчины, Гленда удивилась:

— Почему «у моих ног»?

— Это старинная испанская формула вежливости. Разве она вам не нравится?

— Я ненавижу все формулы, — недовольно сказала Гленда. — И особенно формулы вежливости.

Пабло улыбнулся. Он чувствовал себя счастливым: с приходом Гленды праздник обрёл для него новый, волнующий смысл. Теперь он больше не сомневался, что Гленда нравится ему, но предчувствие, перераставшее в уверенность, ему говорило, что отношения их сложатся непросто: будут у них и споры, и разногласия, и прочие осложнения. И откуда это предчувствие, если они ещё совсем мало говорили друг с другом, а диссертация этой девушки из Джорджии была написана сухо и серо, как газетная статья.

— Пабло! Почему ты не представляешь меня этой красавице?

Перед ними возник Габриэль Элиодоро, который только что выпил третий бокал шампанского. Посол постарался очаровать американку, но та отвечала ему почти враждебной холодностью.

— Чувствуйте себя как дома, сеньорита. А ты, Пабло, поухаживай за нашей гостьей. Угости её сакраментскими эмпанадасами. Мы ещё увидимся, мисс.

— В нём есть индейская кровь? — спросила Гленда, провожая взглядом посла, который направился к красивой женщине в красном.

— Наверное, — отозвался Пабло. И, зная, что вызовет спор, добавил: — А разве это имеет какое-нибудь значение?

— Что именно?

— Какая кровь течёт в жилах человека.

— А вы считаете, нет?

Пабло сделал гримасу, выражавшую его безразличие к этому вопросу, а Гленда снова попыталась освободиться от его руки. Пабло, однако, не отпускал её.

Тут он заметил посла Гаити и решил проделать опыт.

— Я хочу познакомить вас с одним моим другом, — прошептал он, направляясь к гаитянскому дипломату, который с пустым стаканом стоял в центре зала. Поняв, что Пабло собирается представить её негру, Гленда попробовала уклониться и даже воскликнула: «Нет!», но Пабло сжал её руку ещё сильнее и продолжал вести. «Зачем эта жестокость? — спрашивал он себя. — Откуда это желание подчинить её себе вопреки её воле?»

— Прошу вас, — умоляла Гленда, пытаясь высвободиться. — Я не хочу. Не хочу. Вы не имеете права меня принуждать!

Не переставая улыбаться, Пабло всё же заставил её подойти к гаитянскому послу.

— Господин посол, это моя знакомая, мисс Доремус. — Дипломат поклонился и с улыбкой протянул руку. Поколебавшись мгновение, американка подала ему кончики пальцев, но тут же их отняла. Пабло заметил, что она побледнела.

— С вашего позволения, господин посол, — произнёс Ортега и пошёл дальше со своей пленницей. Ибо Гленда действительно была его пленницей. «Теперь я знаю, — думал он, — теперь я уверен. Она расистка. Подала руку негру, а саму, наверное, затошнило». Он заметил капельку пота на лбу американки, которая в третий раз попыталась вырваться от него.

— Вы мне делаете больно, — сказала она, бросив на Пабло злой взгляд.

— Хорошо, я отпущу вас. — Пабло улыбнулся. — Но не убегайте. Надо же нам поговорить.

Они помолчали, и вдруг Гленда остановилась.

— Зачем вы это сделали? Я же говорила, что не хочу знакомиться с этим негром.

— Прежде всего он человек.

— Я не на лекции по вопросам этики и морали.

— Не глупите! — воскликнул Пабло, всё больше удивляясь своему поведению. Никогда прежде он не обращался так с женщиной. — Неужели в вас нет спортивного духа? — Пабло протянул Гленде сигареты, но та отрицательно покачала головой. Он закурил и продолжал: — Это посольство с юридической точки зрения является территорией республики Сакраменто, поэтому я у себя на родине.