Господин посол

- В вашей работе дон Антонио Мария выглядит обыкновенным бандитом, грубым и невежественным. По крайней мере у меня сложилось такое впечатление.

- Кем же он был на самом деле? Святым? Учёным?

- Немного святым, немного учёным, но в основном невротиком.

Гленда нетерпеливо вздохнула и проглотила остатки пирожка.

- Я жду вашего толкования истории Сакраменто.

- Что ж... в 1899 году дон Антонио Мария Чаморро, которому тогда было лет пятьдесят с небольшим, врач, никогда не практиковавший, и отпрыск богатого семейства из нашей так называемой сельской аристократии, выставил свою кандидатуру на пост президента республики от либеральной партии, уже около двадцати лет находившейся в оппозиции. Побеждённый кандидатом от консерваторов, он заявил, что стал жертвой махинации, задуманной политиканами и полицейскими. Антонио Мария и руководители оппозиции организовали заговор, и в 1900 году при поддержке значительной части небольшой в то время национальной армии он захватил власть, устроив государственный переворот...

- Всё это есть в моей диссертации, - заметила Гленда.

- Знаю. Вдохновлённый примером дона Порфирио Диаса, мексиканского диктатора, но всё же больше своими политическими и государственными планами, Чаморро распустил конгресс и основал, по его собственному выражению, "временную патерналистскую диктатуру". Программа Антонио Марии предполагала, что за время этой диктатуры сформируется правящая элита и просветится народ, который потом сможет сознательно пользоваться правом голоса. Для осуществления этой программы Чаморро оказал всестороннюю поддержку старому федеральному университету, выделил значительные ассигнования, увеличил жалованье профессорам и выписал новых из Франции и Германии. Кроме того, он велел развернуть по всей стране строительство начальных школ.

- Что так и не было осуществлено, - прервала его Гленда.

- Верно. Но слушайте дальше... Дон Антонио Мария был гуманистом и меценатом: он посылал за государственный счёт артистов и учёных в Европу... Прекрасный знаток истории, музыки и поэзии, влюблённый в Древнюю Грецию и Рим, он пытался сделать Серро-Эрмосо столицей искусств, как Людовик Баварский - Мюнхен. Он хотел, чтобы Серро-Эрмосо стал американскими Афинами.

- Но это не помешало ему впоследствии получить прозвище Карибский Шакал.

- Которого на мой взгляд он не заслужил. Я не защищаю "временную патерналистскую диктатуру" дона Антонио, как и любую другую тиранию. Однако хочу, чтобы вы представили себе этого человека, Гленда. Он был рослый, с высоким, благородным лбом, белокурой бородой, голубыми глазами, широкоплечий, чем-то похожий на мексиканского императора Максимилиана. Он отказался от титула Великолепный, а также от звания почётного генерала армии. В душе он был сторонником народного, несколько патриархального правления. Ему нравилось, когда его именовали Покровителем, и он был счастлив узнать, что в народе его называют Папашей.

- Папаша! Возможно он и был им вначале, до того, как проявилась его подлинная, деспотическая натура.

- Подлинная натура? Что это такое, знает только бог.

- Бог и вы, Пабло.

Ему понравилась ирония, прозвучавшая в голосе Гленды.

- Верно. Бог и я. Представьте дона Антонио Марию в старинном дворце, где он устраивает балы, литературные диспуты, концерты, - его любимыми композиторами были Берлиоз и Вагнер, - бои цветов...

- А народ тем временем умирает с голоду.

- Он продолжает умирать и по сей день. Но это другой вопрос... Разрешите, я продолжу... Одной из многих ошибок дона Антонио Марии было то, что он жил, запершись в своём дворце, или, вернее сказать, в мире, созданном его воображением. Он не хотел знать, что происходит в его стране, и всё своё время проводил за подписанием бумаг, разработкой грандиозных государственных проектов, за чтением греческих и римских классиков, или игрою в шахматы со своим лучшим другом - доном Эрминио Ормасабалем, архиепископом-примасом Сакраменто. Он всегда вставал на рассвете, и утренние часы посвящал исследованию об Аристотеле, которое писал долго, но так и не закончил. И чтобы иметь возможность вести такую жизнь, он отдал провинции на произвол своих губернаторов, почти без исключения происходивших из сельской аристократии, землевладельцев, скотопромышленников, хозяев сахарных заводов, в общем людей, которые вели себя как феодалы, отбирая у мелких собственников их земли, жестоко эксплуатируя крестьян. Чаморро требовал от своих губернаторов политической лояльности и сыновнего послушания, и, разумеется, полной поддержки.

Гленда встала, закурила сигарету и, выпустив дым, спросила:

- Неужели вам кажется правдоподобным, что умный человек двадцать пять лет питал такого рода иллюзии?

- Да. Его министры и приближённые делали всё, чтобы эти иллюзии сохранить. Начальник полиции терроризировал прессу, а Покровитель читал только правительственную газету. Рыхлой и робкой оппозиции противостояла вооружённая до зубов армия. Дон Антонио Мария, очень напоминающий персонажей Пиранделло, в конечном счёте был пленником.

- Чьим?