Гостья из Зазеркалья

– Степа, ты себя не бережешь, – тут же набросился на тетку Олег. – Все ходишь по магазинам, подарки ищешь к Новому году? – Степа, не поднимая глаз на племянника, опустила голову. – Так можно последнее здоровье растерять. Все эти распродажи до добра не доводят. Массовый психоз под барабанную дробь! Вас же зомбируют, а вы думаете, что вам жутко повезло. Я запрещаю тебе ходить по магазинам, особенно по тем, на витринах которых написано «Тотальная распродажа».

– Не буду, – послушно отозвалась Степа.

– Ладно, иди, отдыхай.

Весь остаток вечера и Олег, и Аня ухаживали за Степой, чем очень досаждали мне. В этот вечер я так и не смогла с ней поговорить. То чай ей к дивану принесут, то бутерброды, то поставят на DVD любимый Степин фильм «Москва слезам не верит».

Отогретая заботой и вниманием, Степа заснула на второй серии, так и не удовлетворив моего любопытства. Пришлось мучиться до утра.

На следующий день, проводив Олега на работу, а Аню в школу, я приступила к расспросу с пристрастием. Степа еще лежала в постели, когда я начала ее тормошить.

– Может, теперь расскажешь, что произошло вчера? Кого ты собиралась отравить? Почему набросилась на профессора Красногорова?

– Каждый имеет право на ошибку, – спросонья пробурчала Степа. Потом вдруг подскочила на кровати и заплакала. – Марина, ты и Алина, вы оказались правы. Нет никаких проводников, двойников и посланцев. Никого нет. Я уже ни в кого не верю.

– Степа, не надо так расстраиваться. – Я погладила ее по плечу.

Степа зарыдала еще громче.

– Знаешь, как трудно расставаться с иллюзией? – сквозь слезы спросила она.

– Ну какая иллюзия? С самого начала было ясно, что Громовой морочат голову. Вопрос – кто? Ты узнала?

Она сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой:

– Не совсем. Я узнала лишь ее имя. Давай, я тебе обо всем по порядку расскажу? – вытирая слезы, предложила она.

– Я только этого и жду.

– Утром я, как положено перед медицинским обходом, начала мыть в отделении полы. Очередь дошла до палаты, в которой лежит Громов. Он, как и день назад, находился в полузабытьи. Я потеребила его за плечо, но он так и не проснулся. На всякий случай я записала название раствора, который ему капали в вену. Вышла и пошла искать старшую медсестру, чтобы спросить, что еще нужно сделать. Рядом с комнатой старшей медсестры стоял врач-ординатор и молоденькая медсестричка. Вчерашний студент хотел произвести впечатление на девушку. Я это сразу поняла. Но то, о чем они говорили, меня крайне заинтересовало – разговор шел о Громове. Я сделала вид, будто вытираю подоконник, и стала прислушиваться. «Не понимаю, – говорил врач, – зачем Красногоров берет на себя такую ответственность. Тем более что при поступлении в отделение у Громова не было никаких психических расстройств. Зато эти расстройства налицо сейчас. Больной уже ни на что не реагирует. Еще немного и он превратится в растение. Громову нужна совершенно другая терапия. Сейчас ему колют исключительно витамины, от которых ему становится почему-то только хуже». «Я слышала, что Красногоров – друг семьи Громова», – пожав плечами, сказала медсестра. «Друг? Был бы другом, не смотрел бы на то, как Громов медленно угасает, а уговорил бы на операцию. Лично я бы сделал так». «А если Громова нельзя оперировать?» – «Я бы рискнул. Тем более что с каждым днем Громову становится все хуже и хуже. В такой ситуации терять нечего». Разговор был прерван: врача позвали к больному. Я продолжала стоять у подоконника, терла его и думала: «Кто же Красногоров Громову? Друг или убийца?» Я видела, как на обходе Красногоров осматривал Громова. Заглянул в лист назначений, потом взглянул на капельницу, выписал что-то еще. Неужели он не видит, что его пациенту хуже? А может, он этого и добивается? Что сказала медсестра? Друг семьи? Какой семьи? Лика не говорила о Красногорове как о друге семьи. «Знакомый Павла», – кажется, так она сказала. Но ведь когда-то у Громова была другая семья. Скорей всего, Красногоров – друг той, первой семьи. И очевидно, не столько друг Громова, сколько друг первой жены, Лидии Громовой. А вдруг он действует по ее распоряжению? Выписывает такие лекарства, которые идут Громову во вред? Женщина, которую бросили, готова на изощренную месть.

– Степа, но ведь не Громов бросил первую жену, а она его, – напомнила я. – И уж точно не Лика его отбила.

– Не знаю, не знаю, но очень может быть, что первая жена пожалела о том, что когда-то ушла от Громова. Возможно, она просилась обратно, но ее место уже было занято Ликой. Вот тогда она и решила мстить, и в подручные пригласила старого друга. Ой, как же мне хотелось ворваться в кабинет Красногорова и прямо спросить его об этом, – призналась Степа, – но он к тому времени уже ушел из отделения.

– Степа, а как же та женщина, которая навещает Громова, представляясь его женой? Разве не о ней ты говорила, что знаешь, кто двойник.