Гостинец из будущего

   Антон, увидев Машу Кибиткину, весь напрягся, одеревенел, Маша же, заметив это, мимолетно улыбнулась.

   Что касается гостей, то Зинаида, например, бабке Евдокии не то, чтобы не понравилась, Ремизова не могла не понравиться, просто в веселости её она разглядела неискренность. Толян ей показался добродушным слоном, Антон настороженным и умным псом (собак баба Дуня побаивалась), а Буханкин вообще никем не показался. Человек - ноль.

   Хата сразу наполнилась. Итак-то тут, в двух комнатах, пусть больших, но забитых барахлом, из которого один только оставшийся в наследство сундук занимал четверть комнаты, было тесновато, а тут еще пятеро прибавились, и все не лилипуты.

   Машу Кибиткину Игорь узнал. Эта фээсбэшница была неопасна, больше того - на данном этапе она в какой-то мере была союзницей. Маша была битком набита вопросами, которые хотела бы задать Игорю.

   В доме Поповых было три комнаты, поэтому решено было перебраться туда и не стеснять бабку Евдокию.

   Прежде, чем уйти, Игорь вынул из кармана и сунул под подушку пачку сторублевок. Свидетелей не было, была лишь одна Евдокия Саввична, которая попыталась запротестовать, но Игорь успокоил её, сказав, что получил крупный выигрыш. Потом, оставшись одна, баба Дуня пересчитала купюры - там было, с ума сойти, 14 тысяч.

   Оказавшись дома, Игорь нашел два чемодана, вытряхнул из них Колькины игрушки и, запершись в комнате, где они с Колькой и Светой должны были ночевать, манипулируя бумажником, набил один чемодан стодолларовыми, а другой сторублевыми купюрами. Потом он позвал Свету, которая в компании с Машей и Зинаидой хлопотала на кухне, готовя салаты из зелени и жаря блины (благо мука, яичный порошок, соль, сахар и растительное масло всегда имелись в запасе), и этак небрежно раскрыл перед нею чемоданы. Она так и села. Не сочиняла Маша Кибиткина, когда говорила про доллары.

   - Откуда? - спросила Света.

   - Вот, - Игорь вынул из кармана бумажник. - Своего рода печатный станок.

   - Ничего не понимаю, - сказала Света.

   - Этой ночью я должен исчезнуть, - проговорил Игорь, закрывая чемоданы и ногою заталкивая их под кровать. - Могу не вернуться. Вы с Колькой не должны нуждаться.

   - Как, то есть, "могу не вернуться"? - сказала Света, глядя мимо него. - Ты уж давай не темни, дорогой. Истемнился уже так, что чекисты ищут. Рассказывай, во что вляпался.

   - Карту помнишь? - произнес Игорь. - С нее-то все и началось.

   И он, не вдаваясь в подробности, рассказал о том, во что впутался. Несмотря на фееричность рассказанного, получилось более-менее правдоподобно, и эта правда испугала Свету.

   - Почему именно ты? - сказала она.

   А черт его знает, подумал он, пожав плечами. Судьба, значит, у меня такая. Ты бы лучше другое спросила. Ты бы лучше спросила, а не превращусь ли я в какого-нибудь монстра, если вернусь? В какого-нибудь циклопа, в какого-нибудь минотавра, в змея трехголового, в кощея трухлявого? Может, мне среди людей и жить-то нельзя будет? Вон ведь как изнутри-то ломает, экий каркас строится.

   Он понял, что жалеет себя. А не надо бы жалеть-то, расслабляться, поддаваться глупым эмоциям, потому что Корнелий заверил - всё будет тип-топ. Всё просчитано, всё выверено до микрона, и если потом, когда дело будет сделано, сохранится что-то остаточное, то оно будет во благо, ибо всегда во благо владение тайными силами. Так что не надо себя жалеть.

   Не надо-то не надо, но как-то вот накатило. Человек, все же, есть человек, существо слабое, подверженное эмоциям.

   Света сидела на кровати с самым несчастным видом. Того и гляди разревется.

   - Считай, что я еду в командировку, - сказал Игорь, чтобы успокоить её. - Помнишь, как я ездил в солнечную Мордовию? Ничуть не опаснее.

   В эту самую Мордовию он в прошлом году отвозил партию компьютеров (было выгоднее чуть ли не вдвое отвезти их самому), и обратно вернулся с жесточайшим миозитом, стоматитом, сумкой наличных долларов и вымпелом, на котором было написано "Привет из солнечной Мордовии". Вымпел ему вручили вместе с наличкой. Холод, помнится, стоял собачий. Холод, ветер и наглухо закрытое свинцовыми облаками небо. Был, кстати, май.

   - Нашел, что вспомнить, - сказала Света и встала. - Пойдем на кухню. Маше обо всем расскажи.

   - Всенепременно, - ответил Игорь...

   За столом он не ел, проформы ради попил чайку. Сказал бы кто, что в один из июньских вечеров он будет сидеть у себя на даче в компании фарцовщиков, крутого бизнесмена и двух чекистов, причем трое будут из 1937 года, только покрутил бы пальцем у виска.

   Он уже переговорил и с Толяном, и с Антоном, и те обещали помочь. Очень хорошо, что у Шепталова имелось оружие - Люпис, Тяпус и Марьяж не любили, когда по ним стреляли. Толян стрелять не умел, зато у него были не кулаки, а двухпудовые гири, что было немаловажно в рукопашном бою, если вдруг дошло бы до этого. Маша Кибиткина также была очень кстати, как всякий чекист она, несомненно, стреляла прекрасно. Ремизова с Буханкиным были балластом, но с ними народу было больше, и это тоже могло остановить Люписа с Тяпусом.

   В общем, защита у Светланы и Кольки была.