Гостиница тринадцати повешенных

Понимая, что, обнаружив трупы господ де Бальбедора и д’Агильона, полиция проведет обыск по всей округе, Жан Фарин изменил план своего поведения: таким образом, вдруг из всей многочисленной прислуга мэтра Гонена – его так называемых кузенов – остался один лишь господин Анисет; остальные же исчезли вместе с барышником, его сыновьями и лошадьми.

Однако куда же спрятались эти люди, чтобы иметь возможность явиться по первому сигналу? В подземелье, которое тянулось под всем домом на таком пространстве, где можно было поместить больше сотни всадников, и которое Жан Фарин случайно открыл, бродя однажды утром вокруг дома.

Благодаря этому убежищу заговорщики находились с той поры в безопасности. Обычным посетителям прислуживал сам хозяин с женой, дочерью и в случае необходимости Анисетом, коего играл один из ларошельцев по имени Валетон, довольно грубая наружность которого вполне соответствовала принятой им на себя должности; но лишь только являлись ловкачи… как Двенадцать шпаг дьявола немедленно появлялись со своим командиром, и описанная нами драма возобновлялась с некоторыми вариантами.

Угощать перестали, но продолжали убивать.

* * *

Понятно теперь, отчего Филип Гранье, тогдашний парижский прево, не обнаружил в гостинице «Форсиль» ничего подозрительного.

Да и можно ли было подозревать в сговоре с убийцами этого честного малого, которому покровительствовал монсеньор Жуан де Сагрера, маркиз де Монгла, любимый паж его преосвященства?!

Войдем же вместе с Исааком де Лафемасом и его товарищами к этому честному малому.

В то время когда всадники подъехали к воротам, Гонен сидел один в углу большого зала в такой глубокой задумчивости, что не слышал ни конского топота, ни криков шевалье…

По всей видимости, его размышления были очень печального свойства; мы не ошибемся, если скажем, что он даже плакал.

Но резкий голос Анисета, или скорее Валетона, заставил его опомниться.

– Разве вы не слышите, что путники подъехали?

– Путники! – повторил старый фигляр, задрожав.

Поднявшись на ноги, он выглянул в окно.

– Боже! – прошептал он.

– Что такое? – спросил Валетон. – Вы их знаете? Это люди господина де Лафемаса?

Гонен колебался. Но ларошелец схватил его за руку и повторил глухим голосом:

– Ну, говорите же!.. Это друзья господина де Лафемаса?

– Да, – сказал Гонен.

– Хорошо. Пойду извещу командира.

– Подождите! – остановил его трактирщик.

– Чего ждать? Зачем?

На этот двойной вопрос Гонен не успел ответить, потому что в это самое время в зал ворвалась шумная компания ловкачей.

– Эй! – кричал Лафемас. – Что это за мода у вас – не встречать путешественников и не принимать у них лошадей?

Гонен, равно как и Валетон, сняв шляпы, стояли в безмолвии.

– Кто из вас хозяин? – продолжал он, смерив обоих надменным взглядом.

– Я, монсеньор, – отвечал Гонен.

– А! – произнес командир ловкачей… – Точно, теперь я тебя узнал, старый фигляр. Я видел твою лукавую физиономию на Новом мосту. А ты меня разве не узнаешь?

– Прошу извинить меня, монсеньор, но вы, кажется…

– Ну?

– Господин де Лафемас.

– Угадал! Да, я господин де Лафемас, который ничего не боится… и никогда не отказывается исполнять повелений первого министра. Ха-ха! Не оттого ли ты и не спешил меня встретить! Ну, давай же скорей вина! А ты, долговязый, чего уставил на меня свои глупые глаза? Не слышишь, что мы пить хотим? Поторопись же… а не то береги свои уши!

Говоря это, он повернул за плечи Валетона, который стоял, не помня себя от радости, услышав имя Лафемаса.

– Сейчас, мой добрый господин, – сказал ларошелец, улыбнувшись но весь рот. – Сбегаю в погреб и принесу вам оттуда все, что у нас есть самого лучшего!

Гонен хотел было последовать за своим слугой, но Лафемас удержал его.

– Ты останься, – сказал он, – нам надо с тобой потолковать… потолковать и… но всему свое время.

Все ловкачи сели, Лафемас поместился посередине.

Гонен, окруженный этими семью мужчинами, стоял как перед судилищем.

Но с той минуты, как дела приняли такой оборот, что бывший фигляр ничего уже не мог в них изменить, он, отказавшись от первоначально задуманного плана, постарался вернуть себе все хладнокровие, столь необходимое при подобных обстоятельствах.

– Прежде всего, – резко бросил Лафемас, – что тебе известно об убийствах, совершавшихся в этих краях на протяжении последнего месяца?

– О каких убийствах, монсеньор? – воскликнул Гонен.

Лафемас нахмурил брови.

– Как! В нескольких шагах от твоего дома… убили десять человек за четыре недели… а ты притворяешься, что ничего не знаешь!..

– Ах! Извините, господин де Лафемас… Это правда, я слышал, что несколько бедных сеньоров были найдены мертвыми… в четверти мили отсюда… в Оливетском лесу.

– Так это прекрасное местечко, где убивают моих друзей, зовется Оливетским лесом?

– Как! Так это была ваши друзья, господин де Лафемас?

– Ты этого не знал?

– По чести говорю, не знал, равно как и того, что их убили, потому что здесь все думают, что они погибли на дуэли.

– На дуэли! Хороша дуэль, в которой все противники пали!

– Разве такого иногда не случается?

– Да… иногда… но не всегда же!