Государь. С комментариями и иллюстрациями

Я не буду касаться Гелиогабала, Макрина и Юлиана как совершенно ничтожных и неприметно сошедших правителей, но перейду к заключению. В наше время государям нет надобности угрожать войску. Правда, войско и сейчас требует попечения; однако эта трудность легко разрешима, ибо в наши дни государь не имеет дела с солдатами, которые тесно связаны с правителями и властями отдельных провинций, как это было в Римской империи. Поэтому если в то время приходилось больше угрожать солдатам, ибо войско представляло большую силу, то в наше время всем государям, кроме султанов, турецкого и египетского, важнее угодить народу, ибо народ представляет большую силу.

Рассуждая о причинах гибели римских императоров, Макиавелли вновь несколько вольно обращается с фактами. Причиной тут, по всей видимости, является симпатия, испытываемая им к тому или иному персонажу, и в результате он наделяет этого императора добродетелями, которых не было в действительности. Опять же, антипатия или безразличие, испытываемые по отношению к другим персонажам, заставляют Макиавелли вновь погрешить против истины, наделяя таких персонажей дополнительными отрицательными качествами. Так, причиной смерти Каракаллы стал не страх, который внушал приближенным он лично, а страх перед большим парфянским войском, которое двигалось на Рим с целью отомстить именно этому императору.

Турецкий султан отличается от других государей тем, что он окружен двенадцатитысячным пешим войском и пятнадцатитысячной конницей, от которых зависят крепость и безопасность его державы. Такой государь поневоле должен, отложив прочие заботы, стараться быть в дружбе с войском. Подобным же образом султану египетскому, зависящему от солдат, необходимо, хотя бы в ущерб народу, ладить со своим войском. Заметьте, что государство султана египетского устроено не так, как все прочие государства, и сопоставимо лишь с папством в христианском мире. Его нельзя назвать наследственным, ибо наследниками султана являются не его дети, а тот, кто избран в преемники особо на то уполномоченными лицами. Но его нельзя назвать и новым, ибо порядок этот заведен давно и перед султаном не встает ни одна из тех трудностей, с которыми имеют дело новые государи. Таким образом, несмотря на то, что султан в государстве – новый, учреждения в нем – старые, и они обеспечивают преемственность власти, как при обычном ее наследовании.

Подобным же образом избирались короли Польши – не прямые наследники царствующего монарха, но те, за кого голосовал сейм. Бона Сфорца, став супругой Сигизмунда I Ягеллона и королевой Польши, пыталась изменить этот порядок, желая установить в Польше династическое престолонаследие, и, возможно, ей бы это удалось, если бы у Сигизмунда II Августа, наследника Сигизмунда I, были дети. Характерно, что Бона Сфорца считала имеющийся в Польше порядок престолонаследия порочным, ослабляющим государство и саму королевскую власть.

Но вернемся к обсуждаемому предмету. Рассмотрев сказанное выше, мы увидим, что главной причиной гибели императоров была либо ненависть к ним, либо презрение, и поймем, почему из тех, кто действовал противоположными способами, только двоим выпал счастливый, а остальным несчастный конец. Дело в том, что Пертинаксу и Александру, как новым государям, было бесполезно и даже вредно подражать Марку, ставшему императором по праву наследства, а Коммоду и Максимину пагубно было подражать Северу, ибо они не обладали той доблестью, которая позволяла бы им следовать его примеру. Соответственно, новый государь в новом государстве не должен ни подражать Марку, ни уподобляться Северу, но должен у Севера позаимствовать то, без чего нельзя основать новое государство, а у Марка – то наилучшее и наиболее достойное, что нужно для сохранения государства, уже обретшего и устойчивость, и прочность.

Пертинакс