Государь (СИ)

Мишка Салтыков, вовсю греющий уши и услаждающий себя видом сразу двух редкостных красавиц, невольно отвлекся на ирбиса, незаметно подобравшегося к нему вплотную и сладко зевнувшего во всю клыкастую пасть. Облизнув нос розовым языком, Хвостик понюхал колено боярича и уставился на него с явным гастрономическим интересом — заставив государева подручника опасливо поежиться и пропустить холодную усмешку, на краткий миг посетившую холеное личико царевны. Следом за коей выказала свое отношение и зеленоглазая брюнетка: оба ее мордаша-охранителя разом уставились на боярича и едва заметно оскалились — отчего из головы занервничавшего мечтателя окончательно выдуло разные нескромные мыслишки. Спасение пришло в виде чем-то сильно взволнованного князя Старицкого: стремительно ворвавшись в покои, он со скрежетом ножек выдвинул себе стул и грузно на него приземлился — после чего вымученно улыбнулся Евдокии с Аглаей, и небрежно кивнул приятелю. Видно было, что его распирает какая-то новость или важное дело: однако же, молодой князь утишил свое волнение и весьма вежливо поздоровался с дошедшей до Кабинета вдовствующей боярыней Захарьиной-Юрьевой — на правах самой старшей родственницы чинно усевшейся по левую руку от хозяина покоев и дворца.

— Прежде всего: Анастасия Димитриевна, гонец доставил черную весть о смерти князя Черкасского. Знаю, вы были не в ладах, но все же он когда-то был твоим зятем…

Сохраняя каменно-ровное выражение лица, распираемая изнутри злобной радостью женщина благочестиво перекрестилась: тот, из-за кого ее младшая дочь умерла родами — наконец-то получил должное воздаяние.

— Ну а теперь можно и к делу: завтра я отъеду на смотр поветовых полков — меж тем, сестра уже давно желает прогуляться по Вильно. Девицам ее свиты тоже будет полезным узнать, как выглядят простые горожане; побывать в торговых рядах, потрапезничать в подходящем трактире, ну и вообще…

Несмотря на размытость последнего указания, князь и боярыня прекрасно поняли царственного родича — и более того, преисполнились воодушевления. Правда, у каждого из них были на то свои причины: к примеру, Анастасия свет Димитриевна не меньше своих девочек желала пройтись по городским лавкам, и поближе познакомиться с интересными местами стольного града Литвы. Что же до Василия свет Владимировича, то его более привлекали не красоты Вильно, а возможность пройтись рядом с Машенькой Бутурлиной. Разумом он конечно понимал, что она ему не пара, и что царственный дядя вряд ли разрешит повести ее под венец — но ведь сердцу не прикажешь? Да и троюродный брат порой улыбался так многозначительно!

— Для присмотра и обережения, помимо дворцовой стражи девиц будут сопровождать княжичи, имена которых позже назовет Дуня. Она же назначит выдать серебра для покупок, соразмерно стараниям и успехам каждой из учениц.

Почти одинаково улыбнувшись, неженатый князь и вдовая боярыня заверили родича в том, что понимают важность правильного сводничества меж молодыми представителями московской и литовской знати.

— Надеюсь на вас. Да, Настю Мстиславскую поставьте поближе к Саин-Булату: может наш касимовский хан наконец-то наберется духа и зашлет сватов?..

Все в Кабинете заулыбались: взаимная приязнь между княжной и молодым служилым царевичем была видна всем и каждому, и дело явно шло к свадьбе. Причем жениха не смущала необходимость перейти из ислама в православие, и неизбежная потеря Касимовского удела: во-первых, в Литве тоже были служилые татары, и довольно-таки немало — а он был потомком самого Чингиз-хана! Во-вторых, еще в Москве перед выходом в поход на ливонских изменников Великий государь имел с ним продолжительный разговор; и уже в Вильно его сын-наследник еще раз подтвердил все посулы своего батюшки. Жена-красавица с богатым приданным, своя родовая вотчина, гарантированное место в Пан-Раде… Тут любой бы воспылал искренней любовью — а ведь Саин-Булату и в самом деле очень понравилась ясноокая и смешливая княжна.

— На этом все.

В отличие от боярыни Захарьиной-Юрьевой, князь Старицкий не торопился покидать Кабинет: дождавшись, когда за ней закроются массивные двери, последний удельный владетель Северо-Восточной Руси попросил уединенного разговора. Выгонять сестру и ученицу ради троюродного брата Дмитрий не стал, решив выслушать ближника возле столика для тавлей — благо, отец чиркнул в низу своего послания очередной ход, и требовалось переставить одну из белых фигурок. Беседа, однако, затянулась: Василий явно горячился и нервничал, источая тревогу и волнение — и вроде бы что-то предлагал… Кончилось же все тем, что княжича Салтыкова послали распорядиться о малой трапезе, озадачив списком конкретных блюд: а перед недовольным родичем расстелили карту Русского царства. Качество ее было не ахти, и многие важные подробности напрочь отсутствовали, но для дела она годилась:

— Смотри, Фома неверующий: сначала степняки раздергали полки порубежной стражи — здесь, здесь, и здесь. Затем малой частью сил изобразили прорыв через броды рядом с Каширой и Рязанью…