Государство

Берлин предупреждает, что, поскольку всегда можно найти основания для неравенства, рациональная аргументация в пользу равенства сводится к «тривиальной тавтологии», если только этот аргумент не будет дополнен основанием, которое будет сочтено достаточным[193]. Это типичный для него вежливый способ выразить мысль о том, что кролика сначала надо посадить в шляпу. То, какие основания тот или иной человек сочтет достаточными для того, чтобы отказаться от одного вида равенства в пользу другого, очевидным образом зависит от его ценностных суждений, часть которых будет сформирована из его представлений о справедливости; поскольку теперь становится окончательно ясно, что принципы рациональности, порядка, симметрии и т. д., свободные от предпочтений и ценностей, всегда можно применить так, чтобы получить несколько противоречащих друг другу правил равенства.

Существуют правила, такие как право человека на собственность, которые являются чисто антиэгалитаристскими по одной переменной (собственность), но эгалитаристскими по другой (закон). Большинство эгалитаристов будут утверждать, что необходимо сохранить равенство перед законом, но закон необходимо изменить в части прав собственности. Это означает, что при применении закона не должно быть дискриминации ни богатых, ни бедных, а чтобы это не противоречило правилу о том, что у всех должна быть одинаковая собственность, богатых следует уничтожить (при этом не дискриминируя их). Хотя это дает превосходный повод для софистических пируэтов, ясно, что по некоторой невысказанной причине одному виду равенства отдается приоритет перед другим.

Другой аспект симметрии, связанный с соотношением деятельности и присущей ей или «внутренней цели», также предлагался в качестве аргумента, ведущего к эгалитаристским результатам[194]. Если богатые покупают медицинское обслуживание, а бедные купили бы, но не имеют такой возможности, то тем самым искажается цель медицины, которая состоит в том, чтобы лечить (а не лечить богатых). Лечить богатых, которые больны, а не бедных, которые больны, — нерационально для медицины. Потребности бедных в медицине точно такие же, и симметрия требует, чтобы они получали такое же лечение. Чтобы преодолеть нерациональность, необходимо предусмотреть механизм, уравнивающий богатых и бедных в отношении их доступа к наилучшему медицинскому обслуживанию. Если выравнивается только

доступ к медицинским услугам, то оставшиеся богатства богатых могут по-прежнему искажать цели неких других важных видов деятельности, что создаст потребность уравнивать доступ к этим

видам, и так далее, до тех пор, пока не останется ни богатых, ни бедных.

Но тот факт, что богатые богаты, а бедные бедны, может сам по себе считаться выражением «внутренней цели» для некоторой другой важной активности, например оживленной конкуренции в экономике за материальные блага. Выравнивание выгод, которые получают выигравшие и проигравшие, нарушит цель этой

деятельности и будет иррациональным и т. д. Получается, что каждая рациональность влечет за собой по меньшей мере одну иррациональность, и хотя большинство эгалитаристов без затруднений ее отбросят, их выбор не может быть основан на критерии симметрии или разумности. Аргумент о «любви к симметрии» и его разъяснения, показывающие, что равенство предпочитается ради равенства, опираются на то, что альтернативой равенству является неравенство. Однако это особый случай, который получается только в искусственно упрощенных ситуациях[195]. Если альтернативой является, вообще говоря, другое равенство, то аргументация интересна, но не имеет значения[196]. Порядок вместо хаоса может служить самооправданием, но порядок как следование одному правилу вместо следования другому не означает превосходства одного из правил; выбор между ними правильнее всего рассматривать как вопрос предпочтений, за исключением ситуации, когда можно доказать, что одно правило «лучше» другого, эффективнее ведет к цели, относительно которой имеется согласие.