Государство

В разделе, посвященном перераспределению, вызывающему зависимость, я предложил тезис о том, что по мере создания демократических ценностей все больше людей получают помощь от государства, пользуются ей и начинают ее требовать, а благодаря ее доступности учатся организовываться для того, чтобы получить еще больше этой помощи в различных формах. Учет инфляции легко дает антитезис. Перераспределение изменяет характер индивида, семьи или группы так, чтобы «заморозить» любое заданное распределение. Создавая «право» на государственную помощь и стимулируя корпоративистскую защиту завоеванных позиций, оно делает корректировку распределения еще более затруднительной. Создание новых вариантов того же самого, «выработка политики», построение нового паттерна выигравших и проигравших — слишком тяжелая нагрузка на искусство государственного управления. Если некоторый существенный факт из жизни делает появление проигравших неизбежным, начинает проявляться абстинентный синдром, вспыхивают истерики, новые луддиты поддаются инстинкту стремления к смерти и разрушают свою собственную жизнь, только чтобы не видеть ее угасание, в то время как ошибочно вложенный капитал пускает в ход все, что только можно, чтобы получить возмещение. Если государство находит общество «неуправляемым», то можно по крайней мере предположить, что таким его сделало собственное правительство.

Перемешивание

Поток выигрышей, издержки которых должны нести сами выигравшие, в конечном счете порождает больше разочарования и сердитого бурления, чем согласия.

Последняя дилемма демократии: государство должно отступить, но не может этого сделать.

В результате бесхитростного трансфертно-налогового перераспределения, или путем предоставления общественных благ, которыми пользуются в основном одни, а платят за них в основном другие, или в результате косвенной и не столь явно перераспределительной торговой, промышленной и т. п. политики некоторым из подданных государства в конечном счете причиняется ущерб ради того, чтобы была возможность помогать другим. Это верно независимо от целей соответствующих мероприятий, т. е. даже если перераспределительный эффект является случайным, объективным, непреднамеренным или, может быть, незамеченным побочным продуктом. Общая особенность всех этих операций состоит в том, что в итоге государство грабит Петра, чтобы заплатить Павлу. Они не «оптимальны по Парето», они не получат единогласной поддержки от движимых собственными интересами Петра и

Павла. В этом смысле они недотягивают до того типа «общественных договоров», в которых суверенное принуждение привлекается только для того, чтобы убедить каждого в том, что все остальные придерживаются кооперативного решения и Петр может получить выгоду, не нанося ущерба Павлу (по злосчастному выражению Руссо, обоих можно «заставить быть свободными», т. е. улучшить свое положение по сравнению с ситуацией, в которой их не заставляют кооперироваться).

Они недотягивают до договоренностей, в рамках которых «кто-то выигрывает и никто не теряет», не потому что мы всегда предпочитаем ситуацию, в которой Павел выигрывает, а Петр ничего не теряет, той, в которой Павел много выигрывает, а Петр немного теряет. Кое-кто сочтет, что слегка сбить спесь с Петра — это только к лучшему. Могут быть и другие основания для того, чтобы предпочесть одно другому, даже если мы не верим в то, что поиск равновесия путем вычитания

потерь одного из выгод другого является осмысленным. Институты типа «кто-то выигрывает кто-то теряет» хуже институтов типа «кто-то выигрывает и никто не теряет» лишь потому, что последние хороши ipso facto

(по крайней мере если исключить из расчетов зависть), а первым требуется обоснование для того, чтобы считаться хорошими. Институты, в рамках которых выигрывают все, но для этого требуется принуждение, представляют собой интересные интеллектуальные конструкты. Существуют ли они в действительности и если да, то играют ли важную роль во взаимоотношениях между государством и обществом — вопрос спорный[244]. С другой стороны, институты типа «некоторые выигрывают, остальные теряют» — это то, вокруг чего в основном вращаются отношения согласия и антагонизма между государством и подданными.