Государство страха

– Вообще-то, – заметил Санджонг, – красный знак в виде руки обозначает «капу». Иными словами, запрет. Короче говоря, так они изобразили на своем искаженном английском то, что у нас называется «посторонним вход воспрещен».

– Вон оно что… Теперь ясно.

«Эта липкая влажная жара просто невыносима», – подумал Эванс. Он и без того устал от долгого перелета, к тому же его терзали опасения. Как знать, что их ждет впереди. А рядом, такая свежая и беззаботная, энергично шагала Дженифер.

– Неужели ты ничуточки не устала? – спросил ее Эванс.

– Хорошо выспалась в самолете.

Он обернулся и взглянул на Сару. Она, казалось, тоже была полна энергии.

– А я что-то подустал.

– Отоспишься в машине, – небрежно отмахнулась Дженифер. Похоже, ее мало волновало состояние Эванса. И тут он почувствовал вдруг, что эта энергичная дамочка его раздражает.

Нет, здесь просто невыносимо жарко и душно. Чудовищная влажность. Ко времени, когда они подошли к таможне, рубашка у него на спине взмокла от пота.

И волосы тоже стали влажными. С кончика носа и подбородка падали капли пота, прямо на документы, которые ему предстояло заполнить. И в капельках пота, попавших на бумагу, начали расплываться чернила. Он покосился на офицера-таможенника. То был чернокожий мускулистый мужчина с кудрявыми волосами, на нем красовались безупречно отглаженные белые брюки и столь же безупречная белоснежная рубашка. Кожа была сухой, ни капельки пота, даже на вид она казалась прохладной. Он поймал на себе взгляд Эванса и улыбнулся.

– О, человек очередь. То не тсам жар врелет. Ты всь жарсяпар.

Эванс кивнул, хотя и не понял, что же такое сказал ему таможенник.

– Да, вы правы.

Санджонг перевел ему:

– Сейчас даже не самое жаркое время лета. А ты весь изжарился, парень. Жар-пар, понял?

– Да, он прав. Так оно и есть. Где вы научились этому местному английскому?

– В Новой Гвинее. Работал там целый год.

– И чем же там занимались?

Но Санджонг не ответил, поспешил к Кеннеру, тот махнул рукой подъехавшему в «Лендровере» парню. Водитель выпрыгнул из машины. Высокий, темнокожий, он был одет в защитного цвета шорты и хлопковую майку. Плечи сплошь покрыты татуировками. А улыбка была такой заразительной.

– Привет, Жон Каннер! Хамамас клок! – И парень постучал себя в грудь кулаком, а потом крепко обнял Кеннера.

– Говорит, что сердце его радуется, – объяснил Санджонг. – Они добрые старые знакомые.

Парень представился каждому, назвал свое имя – Генри, без всякой фамилии.

– Ганри! – радостно говорил он, улыбаясь во весь рот и пожимая руки. Затем вновь обернулся к Кеннеру.

– Я так понял, какие-то проблемы с вертолетом? – спросил тот. – Что? Нет праблема! Я везит все туд! – Тут он снова громко расхохотался и добавил на почти безупречном английском:

– Вертолет уже ждет, мой друг.

– Прекрасно, – сказал Кеннер. – А то мы уже волновались.

– Да, но серьезно, Жон. Нам лучше живо-живо. Ме гари там плно молпарей. Крозим, ашные. Еть мноо макет. Не стп те, да?

У Эванса создалось впечатление, что Генри нарочно говорит на искаженном английском, чтобы никто, кроме Кеннера и Санджонга, его не понимал.

Кеннер кивнул.

– Я тоже это слышал, – сказал он. – Там полно повстанцев. И по большей части это парни молодые и очень злые, я правильно понял? И хорошо вооружены. Все сходится.

– Меня вертолет беспокоит, мой друг.

– Почему? Что-то знаешь о пилоте, да?

– Да, знаю.

– И что же? Кто этот пилот?

Генри хихикнул и похлопал Кеннера по спине.

– Я!

– Что ж, тогда в путь!

* * *

И вот все они двинулись в путь с территории аэропорта. По обе стороны от дороги тянулись джунгли. Кругом звенели цикады. Эванс обернулся и с тоской проводил взглядом красивый белый самолет «Гольфстрим», вырисовывающийся на фоне ярко-синего неба. Летчики в черных брюках и белых рубашках проверяли шасси. Эванс вздохнул. Доведется ли ему увидеть этот самолет снова? Он вовсе не был в этом уверен.

– Мы слышали, Генри, что тут у вас много народу поубивали. Это правда?

Тот скроил гримасу.

– Не просто поубивали, Жон. Олпела. Слышал?

– И это тоже слышали.

– Да. Башка чик-чик.

Так, значит, это правда.

– Выходит, повстанцы действительно этим занимались?

Генри кивнул:

– Этот их новый вождь, звать Самбука, очень любить выпить. Только не спрашивать, почему его так звать, Жон. Он есть псих. Очень большой псих, да. И все они опять стали делать опела, ради этого психа. Считают, что по-старому лучше. Все время делать опела лучше.

– Ну, по старинке, оно всегда лучше, – заметил Тед Брэдли, который плелся сзади. – Если хотите знать мое мнение о традиционном подходе…

Генри резко обернулся к нему:

– У вас есть мобильные телефоны, есть компьютеры, антибиотики, медицина, больницы. И ты говоришь, что жить по-старому лучше?

– Да, потому что так оно и есть, – ответил Брэдли. – Ведь в старину люди были более человечными, а их жизнь – более естественной, приближенной к природе. Поверьте мне, друг, если б вам довелось вдруг оказаться в современном мире, испытать на себе, что это такое, все эти современные чудеса науки и техники, вы бы поняли, что нет в этом ничего хорошего, и…