Готамерон. Часть I (СИ)

Потеряв равновесие, прислушник упал, ударившись головой о твердую землю. Взгляд остановился на высушенных останках третьего брата, напоминавших раздавленную кучу хвороста. Чуть поодаль, запрокинув голову, лежал еще один странник, с обломком меча в груди. Чувствуя, как немею конечности, юноша только теперь понял, что произошло на уступе до его прихода. Из четверых слуг Нисмасса, двое были убиты не чудовищем. Упрямых соперников подвела к ужасному греху алчность.

В то же мгновение над головой вспыхнула пламенная сфера. Сквозь бушующий огонь проступили очертания лица верховного привелителя кеновии.

— Ваше высокопреподобие! Мастер Виман, помогите! — взмолился тот, глядя на суровое лицо аббата.

— Мне жаль, брат, но ты был предупрежден. Для победы в этом испытании недостаточно одной лишь силы. Твоя воля должна быть подкреплена магией, как воля рудокопа, дробящего твердый камень.

Прислушник залился слезами. Помощи ждать было неоткуда. Огонь так же быстро погас. Вместо него появился каменный кулак, одним сокрушительным ударом размозживший ему голову…

3-й месяц весны, 21 день, Вергин — I

Верф вскочил с койки, попутно срывая с себя шерстяное одеяло, и чуть не столкнулся лбом с другим прислушником. Темноволосый паренек с масляной лампой в руке стоял, склонившись над ним. На устах юноши играла улыбка.

— Ну вот ты и попался, Верф, — звонким голоском констатировал прислушник, передавая ему лампу.

— Сам-то лучше? — проворчал он, наблюдая за тем, как в полумраке поспешно одеваются три других соседа по келье.

— Мы с Уоттом вчера до глубокой ночи бочки с вином закатывали на склад. Мастер Торакс нас вдоль и поперек использовал, точно шлюх из нижнего предела, прости Господи. Бедняга Уотт сбросил пару фунтов, а я, кажется, спину сломал…

Прислушник потянулся и, завернув обе руки за спину, изо всех сил разогнулся.

— Мне тебя пожалеть, брат?

— Одевайся быстрее, а то опять на капитул попадешь.

Верф сидел на грубо сколоченной койке в рваных брэ, опоясанный широким кожаным кушаком с серебряной пряжкой в форме лепестков пламени. Пояса слугам Нисмасса запрещалось снимать даже на время сна. Чертова штуковина уже пять лет болталась у него на теле, наращивая там уродливые рубцы.

— Жду тебя во дворе! Поторопись, — предупредил темноволосый паренек, выбегая из кельи. — Брат Мартин все еще спит. Навести его. Скорее!

Верф поднялся с кровати и в одних сандалиях вышел в коридор. Лампа в вытянутой руке разгоняла мрак. Кельи прислушников напоминали тюремные камеры и располагались глубоко под землей на третьем ярусе молельного комплекса. Здесь не было масляных светильников и внешних окон; лишь тот свет, который они приносили с собой. Верф шел быстро, и вскоре достиг тяжелой дубовой двери с решетчатым окошком.

Мартин и еще полдюжины прислушников из числа привратников жили в отдельных кельях и часто не слышали колокольчика брата-будильника, поднимавшего братию на утреню. Если новиций не вставал вовремя, будильник заставлял его проснуться и в качестве наказания за проявленную слабость вручал лампу, с которой тот должен был обходить кельи до тех пор, пока не найдет другого соню. Таков был старый обычай многих магорских кеновий, и горе тому, кто оставался последним спящим в очереди. С лампой он шел в базилику на молитву, где мастера назначали ему трудовую повинность, а вечером представал на обвинительном капитуле, где публично просил прощения у братии.

Убедившись, что Мартин по-прежнему сопит, Верф легонько растолкал лысого нарушителя и, невзирая на мольбы, вручил тому проклятущую лампу. Вернувшись в келью, он наспех заправил кровать и стал одеваться. Рядом на бочке, увенчанной квадратной доской, лежала его полуроба — алая хлопковая туника с просторным капюшоном и двойной кожаной перевязью поперек груди, и утепленная баска из овечьей шерсти. Одевшись, Верф аккуратно снял пояс, но только для того, чтобы застегнуть его поверх полуробы. Потом застегнул ремешки на жестких сандалиях, повесил на пояс загнутый кинжал, полагавшийся всем прислушникам, и, наконец, осмотрел форму на предмет грязи. Полуроба была далека от чистоты. За это тоже могли наказать, может быть, даже розгами. По части строгости, законы кеновии превосходили городское право и даже армейскую дисциплину. Об этом он, конечно, не знал, когда пять лет назад ступил в пределы обители с мечтами изучать заклинания и метать огненные шары.

Приведя себя в порядок, Верф затворил дверь и побежал по темному коридору, скользя пальцами правой руки по кирпичной стене. За время пребывания здесь он выучил каждый поворот, каждую ступеньку на пути к спальням и мог пройти их с закрытыми глазами.