Готический роман. Том 1

Инге обернула ноги и плечи Отто шерстяным клетчатым пледом, а сама села рядом с ним в приготовленное для нее в первом ряду резное, обитое алым бархатом кресло. Ури, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, пристроился на скамье за ее спиной. На сцену начали выходить актеры с куклами, среди них Ури заметил Марту, – она была без куклы, но держала в руке большую пластиковую сумку с длинными ручками. Два молодых парня вынесли надувного резинового крокодила, довольно удачно подгримированного под дракона, следом за ними появилась Эльза, катя перед собой складной детский стульчик на колесиках. На просцениум вышел плотный, коротко остриженный мужчина средних лет, в котором Ури узнал главного сегодняшнего певца. «Это наш булочник Петер», – шепнула ему Инге.

Булочник Петер поднес ко рту микрофон и объявил, что сейчас будет исполнена кровавая драма «Наша ведьма из замка». Услышав название драмы, Ури почувствовал под ложечкой внезапный холодок опасения и покосился на Инге, но она застыла в своем феодальном кресле, гордо распрямив плечи и откинув золотую голову на алую бархатную спинку. Ури не видел ее лица – он видел только крутой взлет ее длинной шеи, маленькое, похожее на раковину, ухо и тень ресниц над бледной щекой. Он отвел глаза вниз и, заметив, как судорожно ее пальцы стискивают резной подлокотник кресла, понял, что и она замерла в предчувствии неприятностей.

Неприятности не заставили себя ждать: едва только Петер запел изрядно поднадоевшую уже Ури песню о драконе, как Марта извлекла из сумки ту самую ведьму работы Гейнца, которая карикатурно напоминала Инге, и с коварной улыбкой подняла ее над головой. Зрители радостно загудели и захлопали в ладоши.

Уже после двух первых пропетых Петером строк стало ясно, что поет он не саму оригинальную песню, а самодельный ее вариант, написанный каким-то местным, явно не слишком искушенным любителем поэзии. Актеры не очень уверенно, но с большим энтузиазмом начали разыгрывать излагаемый в песне сюжет. В складной детский стульчик к Эльзе посадили бородатого садового гнома с металлической пятерней, и Марта, перехватив у Эльзы стульчик, покатила его одной рукой, другой прикрывая лицо деревянной пародией на лицо Инге. Кажется, эта дуреха с тяжелым задом, сидящим почти на коленях ее коротких ножек, всерьез вообразила, что она может выдавать себя за Инге!

Вспыхнувшие над сценой разноцветные прожектора осветили нарисованный на заднике полуразрушенный красный замок, и Хозяйка – неважно, Инге она была или не Инге – покатила стульчик с одноруким гномом навстречу выползающему из развалин резиновому дракону. Дракон подполз совсем близко, обвился вокруг ног Хозяйки и прижался головой к ее коленям, в ответ на что она оттолкнула подальше стульчик с Гномом, наклонилась и начала нежно гладить зубастую драконью морду. Покинутый Гном сердито застучал металлической пятерней по стульчику, но Хозяйка и Дракон, все более страстно сплетаясь в изрядно похабной версии эротического экстаза, не обратили на него никакого внимания. Разъяренный Гном стукнул по ручке стульчика так, что над сценой загрохотал гром, погасли прожектора и умолк Петер. В наступившей тьме со сцены донесся шорох, топот, приглушенный смех, а потом восторженно взвизгнул женский голос, и Ури заподозрил, что кто-то из участников спектакля, возбужденный сладострастным сплетением тел Хозяйки и Дракона, под шумок ущипнул Марту за пышный зад.

Наконец снова вспыхнули прожектора и выхватили из темноты певца Петера, поспешно допивающего последние глотки из высокой пивной кружки, и любвеобильную Хозяйку в объятиях молодого парня – одного из той пары, что таскала раньше по сцене Дракона. На голове у парня красовался рыцарский шлем, а Дракон исчез бесследно. Петер тут же пояснил публике, что Дракон превратился в прекрасного Рыцаря и женился на Хозяйке. Все были счастливы, кроме бородатого Гнома, в бурное негодование которого перехватившая его опять Эльза вложила неподдельную страсть. Да и остальные актеры участвовали в спектакле наравне с куклами, то и дело подменяя и поддерживая их, благодаря чему даже общая неумелость труппы не снижала выразительности ее игры.