Готовься к войне

Ногти обкусывал. Волосы много лет стриг у одного и того же парикмахера, умевшего работать очень быстро. В первый год супружества Камилла потратила немало сил, пытаясь приохотить мужа к статусным прикидам и косметическим процедурам, но в итоге отступилась; единственной, необходимой и достаточной, косметической процедурой Знаев считал умывание и твердо стоял на своем.

В какой-то момент обнаружил, что с женой ему скучно. Как правило, семейные вечера проходили в обсуждениях планов увеселений. Жаровы летят в Рио, а мы куда полетим? Я вчера была в клубе «Зима», там так интересно, давай пойдем туда вместе? К тому, что супруга понемногу превращается в рафинированную мещанку, Знаев поначалу отнесся спокойно — не пьет, не курит, не нюхает, родила прекрасного ребенка, и на том спасибо, — но его стало удивлять то, что сама Камилла себя таковой не считала и очень обижалась, когда он говорил ей об этом прямо. А он говорил все чаще и чаще.

Банкир не считал мещанство проблемой. Мещане, как правило, существа безвредные. Однако выяснилось, что мещанин цельный, неглупый, продвинутый, сытый, выспавшийся и имеющий поэтому силы для отстаивания собственной точки зрения, — страшен. Невыносим для уха и сознания его элементарный новояз: «не грузись», «не парься», «не заморачивайся», «забей» (везде звонкие согласные, для вящей весомости), что переводилось на правильный русский язык так не трать себя, пусть это делают другие.

Не расходуй энергию, держи ее при себе.

Знаев считал, что мозг, как мышцу, следует упражнять. Нельзя выстроить свою жизнь так, чтобы «не грузиться». Нельзя переместить груз, не нагрузив телегу. Нельзя набраться ума, не заставив голову работать. Чтобы разум действовал, надо предлагать ему задачи.

Муж пытался втолковать жене свои идеи. Однако дара убеждения не хватило, поскольку всякому дару убеждения должен соответствовать дар понимания.

Камилла деградировала на глазах. Полистывала перед сном Милорада Павича, щебетала по-английски, досконально разбиралась в ценах на одежду и обувь, ловко в уме переводила доллары в фунты и евро, помнила пин-коды шести своих кредитных карточек, — и при всем этом стремительно теряла способность к объективной оценке происходящего. Если домработница портила тефлоновую сковородку — виноватой объявлялась домработница (тихое существо с восемью классами образования), а никак не хозяйка, хотя предупреждать наемный персонал о ценности барахла есть обязанность именно хозяйки. Если муж забывал про день рождения тещи — виноватым считался муж, хотя он и без того, по роду профессии, держал в голове сотни цифр и дат. Все были виноваты, все были не правы, все были обязаны проявлять предусмотрительность, предупредительность, непрерывную вежливость, благоговение и обожание, — и только банкирова жена ничего никому не была должна, ни за что не отвечала, не имела обязательств.

В конце концов отношение Камиллы к супругу превратилось в иллюстрацию к поговорке «сытый голодного не разумеет» (вариант: «пеший конному не товарищ»). По молодости банкирша еще пыталась обозначать какую-то полезную деятельность, почти полгода преподавала в частной музыкальной школе и даже аккомпанировала подруге при записи альбома унылых романсов (неловкий гибрид Жанны Бичевской и Сезарии Эворы). Потом появился ребенок; с тех пор, как он превратился из младенчика в маленького, но полноценного человека, умеющего ходить и разговаривать, его мама занималась уже только собой. Массаж, фитнес, танцы — ежедневно. Такая жизнь всем хороша, кроме одного: она предполагает отсутствие всякой ответственности за что бы то ни было. Камилла мастерски научилась «не грузиться» и «не париться». Когда супруг бывал раздражен, она называла его «психом». Когда он не проявлял бурного сострадания к ее недугам, она обвиняла его в черствости. Когда он жаловался на усталость, она предлагала ему съездить в Альпы. На месяцок.

Этот «месяцок» его особенно бесил, главнейшее слово в лексиконе бездельников, кому «месяцок», а кому целый месяц.

Грустно банкир наблюдал, как отсутствие полезных стрессов разрушает человека. Собственно, первая серьезная ссора, с воплями, оскорблениями и рыданиями, началась с того, что жена пригласила в гости подруг, в воскресенье, в три часа, хотя прекрасно знала, что муж именно в выходной, с двух до пяти вечера, спит. Отдохнешь в другое время, беззаботно посоветовала Камилла в ответ на упрек; подумаешь. Знаев стал объяснять, что другое время отведено для других занятий — и вдруг понял, что ничего не сможет объяснить.

Сытый конному не пеший.

Страшно прожить с человеком — добрым и неглупым — многие годы, родить ребенка, построить семью — и вдруг перестать его уважать.

Когда Знаев это понял, четко для себя сформулировал, поискал и нашел доказательства, он поговорил с братом Камиллы — и ужаснулся, когда Герман Жаров не только не попытался его переубедить, но подтвердил худшее сразу, просто, коротко, с ошеломляющей легкомысленностью.

— Моя сестренка, — сказал он, — всем хороша. Одна беда: ей по жизни нехуй делать.