Говорящая собака

— Но ты же сказал, «выбирай что угодно»! — Пучок лихорадочно застучал об пол задней лапой — верный признак возбуждения, овладевшего им при мысли, что поездка срывается.

— Ну, хорошо, но только до первой провинности, — жестко предупредил я.

— Да я…

— Знаю, как ты любишь выбегать на дорогу.

— Но я же не сбил ни одной машины.

Вот к какому результату я пришел, обучая его самым примитивным правилам дорожного движения. Собаки, в отличие от тех же уток (которых Пучок причислял к безнадежно примитивным животным, недостойным даже облаивания), совершенно не умеют переходить дорогу. Они ее перебегают, штурмуют, берут приступом — не в последнюю очередь благодаря своему преимущественно холерическому темпераменту.

— Представь, что ты стоишь на обочине дороги и тебе приспичило срочно перейти на другую сторону, — тестировал я его еще в первый день нашего знакомства. — Твои действия?

— Вперед! — И он живо изобразил прыжком свое предполагаемое поведение.

В конце концов, я сдался и признал, что потерпел поражение на этом фронте.

Наше появление на острове вызвало легкий шок у остальных водителей.

— Совсем спятил? — проорал какой-то краснорожий водила из окна своего новенького автомобиля, когда мы, вместо того чтобы свернуть влево, куда вела дорога и куда двигался весь транспортный поток, лихо помчались по прямой.

— Просто завидует, потому что у него нет времени, чтобы поехать туда, куда едем мы, — прокомментировал его поведение пес.

Выскочив из машины, он замер, осматриваясь, — ни дать ни взять Колумб, высадившийся на земли Нового Света.

— О-го-го! — воскликнул он.

Должно быть, такими же были первые слова Колумба, когда он ступил на берега обетованные.

Сначала Пучок припустил вдоль окружной дороги, опоясывающей остров, состязаясь в скорости с машинами. Временами мне начинало казаться, что я прогуливаюсь с расплывчатым пятном собачьей шерсти, все время стремительно уносящимся вдаль на такой скорости, что у него уже нельзя было различить ни ног, ни головы, ни чего-либо другого.

— Заехал на остров, выехал с острова, снова заехал, снова выехал, — комментировал пес перемещение автомобилей.

Итак, мне предстоял непростой разговор. Но как к нему приступить, с какого бока зайти. Как донести до пса, что его ожидает в будущем? В кармане у меня на этот случай была припасена книжка, которую я штудировал накануне предстоящей разлуки: «Ты будешь жить у тети: дети, развод и тяжесть утраты». Книжка содержала советы: как убеждать свое чадо, что все происходящее позитивно, что от этого всем станет только лучше, что родители, покидая своего отпрыска, все равно любят его и что порой, когда кажется, что в жизни все идет как нельзя хуже, на самом деле все идет к лучшему.

Моя ситуация напоминала скорее не развод или уход из семьи, а лишение родительских прав, когда твоего ребенка забирает социальная служба, подозревая, что ты его пичкаешь наркотиками.

Я воображал себе сцену разлуки где-нибудь на пустынном пляже, при заходе солнца, под вечный ритм холодного океана, смеющегося над нашими преходящими несчастьями, песьими и человеческими. Или на пустыре, на заброшенной автостоянке, где обычно гангстеры расправляются со своими жертвами.

Я бросал палку, которую пес как-то затащил в машину и оставил на заднем сиденье. Пес гнался за ней, ловил, грыз и затем отдавал мне.

Неторопливо обходя остров, я приметил полицейскую машину, возле которой стоял коп и подавал мне знаки. Я понятия не имел, что ему от меня надо. Интересно, подумалось мне в этот момент, а ведь глухонемые люди могут прочесть в наших случайных жестах какое-нибудь оскорбление. Когда кто-то размахивает руками, знает ли он, какие слова «употребляет» при этом на языке глухонемых? И возможно, с точки зрения глухонемого, его уже можно штрафовать за нарушение общественного порядка. А может, таким образом рождается поэзия глухонемых.

Вдруг этот полицейский сейчас сигналит: «Подобно тому, как волны лижут гальку на берегу, так наши минуты мчатся неуловимо к своему концу».

Тут я засомневался: это больше похоже на полицейских севера Англии.

Пес вернулся с палкой, и я забросил ее снова, когда патрульная машина, сверкая мигалкой, устремилась на островок.

— Что вы здесь делаете? — спросил полисмен, направляясь ко мне покровительственной походкой. «Ну, ты, маппет, ты меня беспокоишь», — было написано у него на лице.

— Натаскиваю собаку.

Он кивнул, словно бы другого ответа и не ожидал. Пес вернулся с палкой.

— Он не выскочит на дорогу?

— Нет, что вы, он дрессированный.

Полисмен кивнул снова. Вставшая на дороге патрульная машина создавала сейчас больше помех движению, чем мы с Пучком.

— Вы не можете этим здесь заниматься, но… — Тут мы встретились глазами. — Знаете, — сказал он, — я пришел в полицию, чтобы ловить преступников. — Он убрал свой планшет со штрафными квитанциями. — И у меня есть другие дела, так что постарайтесь не задерживаться здесь.

С этими словами он удалился к своей машине, сел в нее и уехал.