Говорит и показывает. Книга 1

– Нет, мне не пришлось спрашивать. Она вообще не говорит о нём. И фотографий у нас нет. То есть у бабушки остались с их свадьбы, но тут нет… Мама плачет по ночам иногда… – тихо добавил он. – Думает, я не слышу…

Я коснулась его руки пальцами, мне кажется, ему необходимо сейчас моё прикосновение.

Она тронула меня за руку. А пальчики у неё такие… маленькие, и влажные немного… Я повернул голову.

Майка совсем рядом, чуть подняв плечи, и мы на моем диване, который мы не раскладываем, мне места хватает и так, а если разложить, в комнате станет не пройти. Майка смотрит спокойно, и улыбается немного. А под натянувшейся футболкой чуть расплющились мягкие соски её грудей…

Я вошёл в спальню, зная, что Лида уже здесь, Татьяна Павловна тоже прилегла отдохнуть. Сейчас девять. Свет притушен. Только бра, накрытое косынкой, светит тёмно-жёлтым сквозь неё. Лида лежит очень ровно, подбородок задрала немного. Не спит, я вижу…

– Ох, Витя… – она засмеялась тихонько, не отвергая моих объятий.

И за это я люблю её тоже, не ломается никогда. Не знаю уж, насколько ей всё это в радость, никогда не разобрался бы, но за все годы она ни разу не заставила меня почувствовать, что я нежеланен или неприятен ей. Думаю, это держит нас рядом гораздо прочнее, чем все остальное…

И задремали мы сладко после. Пока Татьяна Павловна не пришла разбудить, стукнув в дверь, но не входя:

– Молодёжь, половина двенадцатого!

Лида надела туфли и платье, вроде и незачем, но приятно, что мы втроём за столом, будто у нас гости. Я тоже в белой рубашке, Татьяна Павловна даже бусы из малахита и серёжки надела. Платье на Лиде посверкивает люрексом сквозь размытый рисунок.

– Пора желания на бумажках написать? – улыбнулась Лида. – Сейчас договорит уже…

– И будем жжёную бумагу пить с шампанским? – засмеялся Виктор.

Я смотрю на них и думаю, как они молоды, счастливы, любят друг друга, зачем рвутся из дома, что им там, на стороне? Что они находят с другими, чего не могут друг другу дать? Какое-то непонятное и чуждое мне баловство.

– Муж-то не прикатит? А то тут у тебя четвёртый этаж… – усмехнулся я, шутя довольно неуклюже.

И обнял Ирину в прихожей, когда она погасила свет, приглашая пройти дальше. Что ж, любовник пришёл…

«Голубой огонёк» традиционно начинается с классики, которая в новогоднюю ночь кажется невыносимо скучной, неуместной. Зачем они это делают? Чтобы все после боя курантов успели салатов наложить в тарелки и наесться?..

Вообще-то опасения вполне обоснованы – если муж вернётся, тут и прятаться негде – одна комната, под кровать и то не залезешь – у них диван…

– У тебя есть дети? – спросил я.

Она смутилась почему-то.

– А что?

– Ты не хочешь говорить?

– Сыну пять лет.

– А где он сегодня? Праздник…

– У матери. Ну, у бабушки. Где ещё…

– Что же муж-то поехал в командировку, что несемейных не было?

Я спрашиваю только, чтобы что-то говорить. До утра ещё часа три. Не в телевизор же смотреть на Веденееву, кто там ещё? Я приподнялся на локтях, глядя в телевизор. О… Эдмунд Шклярский, вот это да! Не ожидал от «Голубого огонька» увидеть «Пикник». Что Перестройка делает… Этак и до «Арии» и «Металлики» дойдём. Нет в это не верится… А если «Гражданскую Оборону» покажут? Мне стало весело.

– Ты чего смеёшься? – Ирочка поднялась за мной от подушки, руки к моим волосам, чёрт, засалит все…

У Васи что-то изменилось во взгляде, что-то появилось, чего я не видела раньше, что-то незнакомое, даже страшное немного… но нет-нет, не страшное, обжигающее, из-под ресниц смотрит и…

Я двинулся к ней, все мои сны, в которых я пытался разобраться, мои ощущения, что взвешивал на весах Добра и Зла, всё пропало, потому что Майка сидит на моём диване, вот так, совсем рядом, близко, и я могу коснуться её так, как захочу, потому что так говорит её взгляд…

…Я задохнулась от того, как он внезапно нахлынул на меня весь, такой большой, горячий, эти горячие губы, руки большущие… Я как странный пластилин разом подмялась под него и растаяла…

…Губы у неё тёплые, горячие даже, вареньем почему-то пахнут… Она такая мягкая и твёрдая одновременно. Так странно, совсем не такая как я. Узкая, тоненькая, гибкая, кожа тонкая, а груди такие… ох… Я вовсе ослеп и оглох, я весь на ладонях и…

…Он очень быстро проник руками под мою одежду, так быстро и ловко, словно делает это три раза в день… Мне стало страшно от его уверенной силы… Но от его рук, от его губ на моих губах приятно, они так славно пахнут и такие приятные на вкус, тёплые, скользкие внутри…

…Вот это придумано для меня, специально для меня… Я проник ладонью ей за пояс джинсов… только расстегнуть несколько пуговиц… я весь устремлён туда. Там спокойно и нет ни стыда, ни тьмы, ни холода, что едва не поглотили меня сегодня. Это целый мир. Другой. Новый. Неведомый и так непреодолимо влекущий… Там… Но как проникнуть туда, там невообразимо узко и… так тепло…