Говорит Вафин

В первый день он вздумал посмотреть на Красную площадь, сфотографироваться рядом с Царь-Пушкой, поглядеть на Ленина, поулыбаться сверкающим маковкам Храма Василия Блаженного.

Чтобы добраться с Казанского вокзала до центра города, пацан спустился в метро.

Через десять минут улыбка сошла с его лица.

На следующий день пацан устроился охранником в торговый центр. Условия порадовали – казенная форма, кормежка, приличный оклад.

На второй день, спустившись в метро, пацан понял, что в его голове образовываются недобрые мысли.

На третий день пацан начал искоса поглядывать на людей.

На четвертый день пацановы руки сжались в кулаки.

На пятый день его скулы побелели.

На шестой день пацан впервые не почистил зубы перед работой.

На седьмой день у пацана пошла носом кровь.

Через две недели завсегдатаи московского метро могли видеть на станции «Баррикадная» следующую картину:

Немытый, небритый мужчина в попачканном глиною спортивном костюме подошел к гражданину в шляпе, сорвал ее и, сщурив красные разъяренные глазенки, сказал:

«Ну ты и гадина, конечно, шляпа. Тоже мне модник, ебёна мать. Еще раз увижу – напиздию».

Потом он подошел к нарядной стильной девушке с торчащим из сумочки биркин журналом Метрополь и сказал ей:

«Блядь, конечно. Выглядит как блядь, пахнет как блядь – кто же, если не блядь».

«Пиздохвостка», – прибавил пацан и спустил слюну через зубы девушке на левый ботильон.

Через пять минут пацана взяли под белы рученьки сотрудники полиции и вывели прочь из метрополитена.

На следующий день пацана депортировали обратно в деревню, где на вольных хлебах он быстро набрал улыбчивую форму и через месяц уже шутил с коровами.

Жизнерадостный был пацан.

Прибыл в Москву, заселился в гостиницу.

Отправился купаться в ванную комнату, положил полотенце на бачок унитаза, откуда оно тотчас ловко соскользнуло и упало на туалетный ершик, опрокинув бадью с содержимым. А там, как догадываетесь, нихуя не ситро.

И вот струйка этой жимолости прямо на моих глазах онлайн вытекает и касается полотенца.

Касается так нежно и тактично, как верный друг трогает за плечо ушедшего горевать на обрыв товарища.

Полотенце тут же усердно впитало жидкость, пойдя по краю развеселым пятном, как на празднике аппликации в детском саду.

Полотенце было единственным, а я уж разнагишался, идти за вторым предстояло далеко – через заснеженный двор, где бродят псы да одинокий закладочник, печальный пасынок природы, нет-нет да поворошит палкой пазуху за трансформаторной будкой.

Я вообще мастер в такие истории попадать.

Презираю тех, кто хулит Москву москвабадом.

Если тебя, дорогуша, водили по станции Киевская в 19:00, на Красную площадь, на площадь трех вокзалов, на Старый Арбат с китайцами воздух пофоткать, в Охотный Ряд из Бургер-Кинга покушать и на этом все, то не надо бранить Москву. Брани свое скудоумие, свою косность. Такие, как ты, в Италии протискиваются в Венецию, чтобы покататься на гондолах по обкаканным каналам за свой месячный прайс, дабы форсить в сторис: «Делать нехуй, вот в Венецию занесло».

Запишите на лодыжке как подсказку: Москва – лучший город России. И похуй, стекаются туда деньги со всей страны или нет. Если в пруд стекаются ручейки со всей околицы, мы же не отказываем пруду в звании полноводного пруда.

Москва – это Ботанический сад, Москва – это Воробьевы горы стылым октябрьским утром, Москва – это Пятницкая майским вечером, когда, расположившись в одном из баров прямо на улице, ты философствуешь и стреляешь сижки у милых сердцу хипстеров и фрустрируешь дам в полупальтишке какими-то диковинными виршами (а вы уже заявились на чемпионат мира по фейситингу? А знакома ли вам паническая атака в момент оргазма? А вы слыхали свежие слухи про Щукинское? А, сорри, вам просили не рассказывать).

Москва – это нормальные книжные магазины, а не как в провинции: 40 % опостылевшей классики, 60 % детских раскрасок.

Москва – это осенняя непременная Лига чемпионов. Москва – это Солянка, это Гнездниковский переулок почему-то охуенный, это Хитровская площадь, это когда тебе в 2:20 ночи привозят чемодан с замком, это Шереметьево, Домодедово, Внуково – три милых любому русскому имени. Москва – это единственное место в федерации, где можно за вечер ни разу не услышать совершенно саркомные рассуждения о кризисе, упадке и десятитысячных зарплатах. Москва – это столпотворение самых охуенных, и если так тесно, значит, богата Русь еще на охуенных!

Москва – это когда вечером в Доме книги Парфенов, утром фестиваль Индонезии в Соколях, а к ночи из Лондону приезжает Дискложер, и ты пляшешь как полоумный, поставив сумочку на пол. Другие города России окромя Питера – это ансамбль народного творчества в Доме культуры, и раз в квартал приезжает Валерий Леонтьев и билеты по 7 косарей без торгу.

Москва – это городская культура. На Москву можно медитировать. Можно мастурбировать. Можно полемизировать. Раньше на Москву была застава – не каждого пущали, эдакое торжество меритократии.