Грааль никому не служит

– Знамение однако, – на ломаном стандарте объяснил им человек в шкурах. – Рис, батат, сладкая редиска – хорошо. Вождь банан давай – один, два, много. Тогда дождь будет. Урожай будет.

Удовлетворённые этим объяснением, люди разошлись. Мы стали частью их простенького, цельного мира, а значит, неожиданностей от нас ждать не приходилось.

Шаман дождался, пока измученный, помятый Шиона спустится по трапу, и отправился нам навстречу:

– Долго тебя не было, драгоценный начальник. Наши дети выросли и обзавелись собственными детьми. Зачем ты вернулся?

Шиона склонил голову:

– Лишь мудрецу дано увидеть забор в темноте. Ничтожный бежал от судьбы, да не убежал.

– Хорошо. Сын древа ждёт тебя.

На мне взгляд шамана задержался:

– Ты, значит, небесный вождь? По кругу идёшь?

– Да.

Ери развернулся и пошёл по тропинке.

– Оружие не берите, – бросил он через плечо. – Оно вам не понадобится.

Мы двинулись следом. С каждым шагом Туландер горбился всё больше. На его лице поблёскивали капельки пота.

– Благородный муж… – обернулся он ко мне. – Благородный муж не ищет последствий и не чтит причин. А в желаниях-то и кроется погибель.

Я разозлился. Не люблю болтунов. Особенно когда человек толком ничего не умеет, зато на каждый случай мудрая мысль припасена. Как оказалось, злились все мои спутники – каждый по своей причине. Мы вступили на земли четвёртого человека круга.

Тропинка вилась меж зарослей местного бамбука. Ветерок шевелил коленчатые стебли в пучках полосатых листьев. С ветки на ветку прыгали птицы с ярким оперением. Словно голуби на Казе, такие же бесцеремонные. Видимо, не трогают их местные.

Из-за пригорка показались крытые соломой и черепицей крыши. Посёлок огораживал забор – ровный, словно вычерченный в графическом редакторе. Взрослых на улицах не было. Зато парочками прогуливались дети – непривычно серьёзные, хмурые. В аккуратных будках сидели собаки. Ни лая, ни крика – всё молча, степенно.

Дети одеты как на парад: чистенькие, опрятные, ни пятнышка, ни прорехи. И играют, словно автоматы у конвейера: ни лишнего движения. Но больше всего меня поразило выражение лиц. Дети смотрели так, словно знали, как правильно.

Шаман оставил нас у забора. Сам пошёл к длинному зданию в центре посёлка. Дом этот, видимо, считался роскошным: его стены были выкрашены охрой, а на окнах золотились наличники в виде волчьих голов. И черепица на крыше лежала в несколько слоёв. Богатый дом.

Там шаман задержался надолго. Когда же появился, за ним шёл высокий грузный человек в лиловом халате. Усы великана свисали, словно моржовые клыки.

– Вы – злые люди с небес? – поинтересовался великан, едва увидев нас. – Здоровья вам.

– Здравствуй, – отозвался я, а Шиона добавил: – Злые люди на небесах больше не живут. Их убили мы – добрые люди из космоса.

Великан устало улыбнулся. Так улыбаются глупым шуткам уважаемого человека.

– Мы проводим вас много-много есть. Пить. Всё, что нужно.

– Можешь говорить с ними на языке шаманов, Коляшка, – остановил его шаман. – Они мудрые. Всё понимают. Неужели ты забыл драгоценного начальника Шиону?

– Нет, не забыл. Благодаря ему сын древа даровал нам порядок . Язык, на котором говорить. Простой язык. Понятный. Идёмте.

Перед тем, как войти в ворота, Коляшка сорвал лист с дерева. Показал его фигурке обезьяны, вырезанной на столбе. Шаман кивком приказал нам сделать то же самое.

Перейдя линию ворот, мы оказались во власти множества местных правил и установлений. На перекрёстках висели клетки с разноцветными птицами. Переходить от дома к дому можно было лишь по разрешению зелёной птицы. Надписи на стенах следовало читать, даже не зная языка. При малейшем отхождении от ритуала Коляшка хватался за нож.

Наконец нас привели к симпатичному белому домику в тени двух сосен.

– Вот ваш дом, – объявил Коляшка. – Мы вас ждали. Он, – великан кивнул на Шиону, – обещал вернуться и привезти воинов. Сильных воинов. Слово надо держать. Тогда порядок.

– Сын Древа навестит вас ночью, – поддержал его шаман. – Всё узнаете. Будьте готовы. – И они ушли, оставив нас одних.

Гостевой домик оказался уютным. Крышу его покрывала свежая солома, на стенах висели гирлянды из хвои. Напротив крыльца стояла дряхлая виселица. Кожаные ремни почти сгнили, да и перекладина оставляла желать лучшего. У подножия виселицы росли болезненные красные цветы – словно расплескалась кровь.

Глядя на повешенного, мать Хаала презрительно оттопырила губу:

– Обрядовое творчество, да? Мир язычников, вот что это такое. Шиона, вы притащили нас в обиталище скверны.

Отшельник развёл руками:

– Ничего не знаю. При никудышненьком такого не было.

Он помрачнел. Не было, не было, да что-то всё-таки было… Я обошёл вокруг столба. Повешенный висел вниз головой. Руки его перекрещивались на груди, свободная нога была согнута в колене – издалека он напоминал перевёрнутую четвёрку. На сведённом судорогой лице застыла улыбка.

Деревянная скульптура. Но какое мастерство!

– Извращённое понимание искусства. И язычники уверены, что почтили этим Господа!

– Только не устраивай костров инквизиции, умоляю. Вполне симпатично.