Грааль никому не служит

Мы шли по галерее, опоясывающей наклонную шахту арсенала. Шахта напоминала вывернутую наизнанку Пизанскую башню. Колоннада, балконы, причудливые картуши микросхем, пилоны управляющих пультов. В центре сплетённое из множества пульсирующих линий сияние. Это всё струны Клейна. Каждая заперта своим кодом и хранит в себе единицу оружия – от узкополосного «пожелай-жезла» до протея.

– На свет долго не смотри, – сухо предупредил Визионер. – Сядь возле шлюза и не путайся под ногами. Я разблокирую протея.

Вот, опять. Я, оказывается, под ногами путаюсь. А Джемитин? Вряд ли он что-то понимает в автоматике арсенала. И вообще, может, он рунархский шпион. А генерал выписал ему пропуск.

Я залез с ногами на диван и принялся демонстративно разглядывать стену. Николай сел рядом.

– Не дуйся, парень, – примиряюще заявил он. – На струну смотреть нельзя, она гипнотизирует. У нас всех стимул-блокада, нам ничего не будет. А за тебя Визионер беспокоится.

– Так и объяснили бы по-человечески, – буркнул я.

– Так и спросил бы по-человечески.

– А рунарха зачем взяли? Это же секретный объект.

– Джемитин говорит, будто без его присутствия в арсенале «время незамкнуто».

А, всё ясно. Только он, по-моему, листает.

– Да врёт он! Ему секреты наши нужны. Нашпионит как последняя свинья и смоется.

Николай Джонович вздохнул:

– У каждого модификанта свои странности. Харон ещё не самый странный. Это ты ещё со счётчицами не разговаривал, когда они в «потоке».

Я вспомнил Галчу и помрачнел. Она-то ведь тоже станет счётчицей…

– Хароны видят ситуацию целиком. Все жесты и фразы собеседника существуют для них одновременно. Понятие движения в такой ситуации обессмысливается. Поэтому хароны не пользуются глаголами.

– А-а. А я слышал, будто Джемитин прыгает в прошлое и будущее на несколько минут.

– Не прыгает. Он живёт так. Размазан по ближайшим сорока минутам.

– Здорово.

Над плечом капитана виднелся зеркальный выступ. В нём на фоне сияющих струн Клейна отражался Рыбаков.

– …стоять вон там, – объяснял он рунарху. – Мы смонтируем гравизахват и установку слежения. От вас потребуется немногое: в случае опасности включить аварийную систему. Гравизахват вытянет Андрея из-под носа у мантикоры.

Сияние притягивало взгляд. Со скуки я принялся разглядывать белый столб струны. Не до потери сознания, – что я, дурак, что ли? – а так. Надо же посмотреть, чем меня пугают.

На самом деле ничего особенного. Вы смотрели когда-нибудь в глаза своему отражению? Сперва хочется отвести взгляд, а потом настает оцепенение. Кажется, что отражение меняет форму: щёки раздуваются, глаза превращаются в уродливые дыры, наплывает туманная дымка. Так и тут.

– Гравизахват опасен. Силы ученика достаточны? – донёсся до меня голос рунарха.

– Более чем, – ответил Визионер. – Мы нашли его на Казе, в чумном бараке. Мало того – он умудрился заразить станцию…

– Ого! – В голосе рунарха прозвучало уважение.

– Да. Кусочек местной биосферы – крабик-бретёр. Один из самых безобидных. Пока мы ликвидировали прорыв, погибло два человека.

Я рассмеялся. Он что, так шутит? Или у меня уже начались галлюцинации? Я поднялся с диванчика и пошёл.

– Эй-эй, ты куда? – Николай схватил меня за рукав.

– В туалет, – грубовато отозвался я. – Здесь есть?

– Да. Вон та дверь.

Я отправился в указанном направлении. Меня пошатывало. Мысли в голове плавали ватными комками. Рыбаков – хороший человек, думал я. Он сразу сказал, что протей может меня убить. А Пелеас – нет. Он юлил бы до последнего. Вот что значит честь. Или генерал просто боится потерять лучшего на Первом Небе срединника?

Дверь захлопнулась за моей спиной. Я не видел сияющего водопада, заполняющего шахту, но чувствовал его присутствие затылком.

Струна мигнула. Белое сияние сменилось алым, порождая новые ассоциации.

Я помню этот зал. В замке Грааля когда-то происходила мистерия; жар печей, картуши на стенах. Свечи. Кресла, занятые стариками-рыцарями.

Кажется я перебрал. Слишком долго смотрел на струну. Ох, ерунда какая…

– Андрей.

– Да, господин Анфортас?

Кафель за спиной. Сверкающие белизной писсуары. Пять лиц в зеркале: мятежник, монахиня, прячущий лицо отшельник, медитатор, демон. Сделав свои дела, я нетвёрдой походкой направился к выходу.

«Протей ничего мне не сделает, – билось в висках. – Он обещал. Я помню».

За дверью глухо звучали голоса. О чём-то упрашивал рунарха Рыбаков, а тот отказывался это сделать. Вот вступил растерянный баритон Николая Джоновича. Джемитин ответил чуть ли не ругательством.

Я отошёл от двери. О чём они могут спорить? Слов рунарха я не разбирал, но строй фразы не оставлял сомнений: «Моё время не полно» – вот что он говорил. Я прислонился виском к холодной поверхности зеркала.

Что же делать? Сумеречное состояние, в котором я находился, понемногу рассеивалось. Но выйти наружу я всё ещё не мог. Там пульсировал опасный свет. Там оставался рунарх, которому я не доверял.

Раз, два, три, четыре…