Граф божьей милостью

Придворная братия как прознала, что граф де Грааве вернулся в Бургундский отель, сразу наладилась с визитами. Слух о моей болезни только подстегнул паломничество. Косяком пошли, уроды. Понятное дело, для чего: поохать, подольститься, а потом пожрать на халяву. Старых сослуживцев, скрепя зубы, я еще принял, а остальным приказал давать от ворот поворот. Герцог, скотина, к счастью, не осчастливил визитом, но передал, что пришлет ко мне дам для ухода. И вот, на тебе, приперлись. Луиза, Луиза… ага, вспомнил… ничего себе бабенка. Окучил в свое время, тогда она только вдовой стала. А оную даму де Трувьер в упор не помню. Ну и зачем они мне сдались? Тут на себя смотреть противно, не то что с куртуазностями скакать. А они именно на это и рассчитывают. Покрыл себя в свое время славой дамского угодника, дурень. И что делать? Гнать взашей нельзя — невежливо, Макс может обидеться.

— Так… Оповестите шевалье ван Брескенса и Денниса де Брасье, что дамы на них. Пусть что хотят делают, но чтобы эти курицы мне даже на глаза не попадались. Винный погреб в их распоряжении. Понятно? Выполнять. Стоп… ночную вазу давай, отлить приспичило…

После того как оруженосцы убрались, я подошел к зеркалу и, глянув на себя, невольно поморщился. Рожа осунувшаяся, нос опух, под глазами синяки, патлы взъерошены, щетина… Без слез смотреть невозможно. Ерой…

Мне бы уже мчаться обратно в Гуттен, а потом в Рим, ан нет, расхворался, болезный.

Тяпнул еще толику гиппокраса и завалился в постель. Ну ничего, сейчас посплю, а завтра уже должно полегчать.

Укутался в меховое одеяло из волчьих шкур, только стал дремать, как в коридоре послышался шум.

— Да что за черт… — вскочил, чтобы образцово-показательно порвать первого, кто под руку попадется, как дверь с грохотом распахнулась.

На пороге стояла Аделина.

Аделина Беатриса, фюрстерин Гессен-Дармштадтская, Ангальт-Цербстская, герцогиня Нюрнбергская, жена посланника Священной Римской империи при Бургундском отеле. Верней, Малом отеле, расположенном в Генте. Большой отель Макс благополучно прошляпил — Франш-Конте сейчас под Пауком.

Прошлого мужа, которому она походя наставила шикарные рога о множестве отростков, Адель благополучно похоронила и тут же выскочила за нового, такого же престарелого и тоже назначенного кайзером посланником ко двору своего сынка, то есть герцога Бургундского и Австрийского Максимилиана.

— Aus, Kinder!!![1] — Адель пренебрежительно отмахнулась от Луиджи и Клауса, безуспешно пытающихся задержать немку.

— Сир!!! Мы пытались сию даму задержать, но она нам кинжалом угрожала! — дружно нажаловались оруженосцы.

— Вон… — в который раз за сегодня я про себя выругался и склонился перед герцогиней в поклоне, выглядевшем забавно, если учитывать, что я был одет только в расхристанный халат и труселя.

Вот как это называется? Нет, моя старая знакомая Аделька — бабец зачетный, с возрастом только шикарней стала, но… Но мне сейчас не до баб. Видеть никого не хочу, пусть даже вероятную прапрабабку будущей российской императрицы. Той самой прославленной историками, режиссерами и писателями Фике, ставшей в свое время Екатериной Второй.

— Mein lieblings großer Bär…[2]

— Аделина быстро провела язычком по рубиновым губкам. — Ты есть заболеть? Ничего, я лечить тебя! И вылечить быстро, очень быстро. О да, я уметь!

За время, прошедшее с нашей последней встречи, немка так и не удосужилась более-менее прилично выучить французский язык и все еще говорила с диким акцентом. Что, надо признать, неимоверно ей шло, придавая шарма и пикантности.

— Meine Königin!..[3] — Я попытался найти в себе силы для сопротивления и не нашел их.

— Ты лежать, я все сделать! — Аделина повела плечами, сбрасывая с себя подбитый куньим мехом палантин, и щелкнула пальцами, подзывая к себе свою камеристку, гренадерского сложения дамочку. — Магда, ты идти Kuchen готовить бульон, я ухаживать за граф здесь…

В общем, я сдался.

В мгновение ока был разоблачен догола, обтерт ароматическими солями и обратно уложен в постель. Аделина устроилась на краешке кровати и принялась потчевать меня с ложечки крепчайшим бульончиком.

И знаете что? Сразу почувствовал себя лучше. Чему во многом поспособствовали увесистые грудки Адель в тесном лифе бархатного платья, соблазнительно маячившие перед моими глазами. И запах… фюрстерин Гессен-Дармштадтская и Ангальт-Цербстская одуряюще пахла жимолостью с легким оттенком розового масла. И просто женщиной.

Выпростав руку из-под одеяла, приобнял Адель и привлек к себе.

— Оу… — Немка охнула и очаровательно захлопала ресницами. — Ты уже лучше себя чувствовать? Ein moment!!! — Аделина тут же слетела с кровати и одним движением ловко содрала с себя платье. — А-а-а… ты хотеть меня скюшать, mein liber kleine Wolf.[4]

— Jawol, meine Königin… — не в силах оторвать взгляда от отливающего мрамором соблазнительного тела, зарычал я и рывком опрокинул немку на кровать.

— Bitte, langsam… — горячо зашептала Аделина, закинув ножки мне на плечи и выгибаясь всем телом. — Langsam, bitte, langsa-a-am…[5]

Время остановилось.