Граф божьей милостью

Вверху раздался резкий и звонкий удар, словно щелкнули гигантским хлыстом. Верхняя половина бизань-мачты накренилась, а потом, с треском разрывая такелаж, полетела вниз. И, видно лишь по божьему попустительству, не задев нас и не разбив в щепки мостик, рухнула в воду. И потащилась за нами на уцелевшей оснастке, практически остановив корабль.

«Виктория» тут же встала на дыбы с сильным креном на правый борт.

Я взревел, с трудом удержавшись на ногах.

Уж не знаю, чем бы все закончилось, но Веренвен, подскочив к борту, с одного удара перерубил секирой канат, и корабль сразу выправился.

Сразу стало ясно, что теперь уйти от пиратов не получится, потому что на оставшемся парусном вооружении мы не сможем поддерживать необходимую скорость даже при достаточном ветре. А о том, чтобы восстановить мачту на ходу, даже не стоило мечтать. Да и вообще, такой ремонт в полевых условиях не проводят.

— Идем прежним курсом… — приказал я Веренвену и погнал Луиджи за картой.

Выход из положения — пожалуй, самый оптимальный — состоял в том, чтобы укрыться в ближайшей бухте или порту. Все остальные варианты предусматривали только столкновение с сарацинами. С очень неопределенным исходом.

Но, как очень скоро выяснилось, первая подходящая бухта находилась от нас примерно в двадцати лигах. При такой скорости, с которой мы тащились, туда доберемся не ранее чем через четыре часа в самом лучшем случае. То бишь чертовы мявры как минимум дважды успеют нас догнать.

Хотя в полное отчаяние впадать не стал. Заходить на абордаж они смогут только по двое и будут сразу попадать под мои орудия. Главное, чтобы нам оснастку не попортили, чтобы совсем не потерять ход. Правда, если попробуют сразу сжечь, придется туговато. Впрочем, будем надеяться, что сыграет жадность и сарацины не захотят терять такой великолепный приз, как моя «Виктория».

— Братец, пусть на палубу поднимут ящики с гранатами… — приказал я Логану.

А сам велел оруженосцам собирать легкий перекус, потому что проголодался как волк. У меня всегда так — волнение только нагоняет аппетит. Заодно приказал раздать команде винную порцию — будет совсем нелишним для поднятия настроения.

Пока эскудеро управлялись, прошелся по палубе, пообщался с бойцами и остался доволен настроем команды. Личный состав прекрасно понимал, чем все может закончиться, но никакого упаднического настроения не наблюдалось. Впрочем, и особого оптимизма — тоже. Какой оптимизм с такими перспективами?

А наш пассажир в очередной раз удивил. Нуньес, привалившись спиной к фок-мачте, тренькал на мандолине, напевая приятным баритоном какую-то мелодичную песенку на португальском языке. Получалось у него очень хорошо — собравшиеся вокруг него кружком не занятые делом бойцы слушали разинув рот.

Увидев меня, все повскакивали, но я отмахнулся и тоже присел на ящик.

— О чем ваша песня, дон Нуньес?

— О любви, ваша милость. — Португалец не вставая изобразил легкий поклон. — Молодой кабальеро встретил ослепительно красивую девушку, вспыхнула большая и страстная любовь, но… — Нуньес грустно улыбнулся. — Все закончилось печально, потому что она была сарацинкой…

И тут меня словно молнией пронзило. Господи, а я голову ломал. Луиш Нуньес! Тот самый Нуньес, который обманом увез Земфиру из отчего дома, а потом, не добившись взаимности, определил ее в монастырь!

Разум мгновенно затуманила дикая злоба. Рука сама легла на рукоять сабли. Удержаться получилось только диким усилием воли. Вопрос обязательно решится, а пока не время и не место для мести. Только идиот будет устраивать поединок под самым носом сарацин.

Поэтому вместо того, чтобы прирезать Нуньеса на месте, я всего лишь сказал:

— Я знаком с подобной историей. И знал одну из ее сторон.

— И я, ваша милость, — совершенно спокойно, правда, с сильным оттенком грусти в голосе ответил португалец. — Я сам участник такой истории. И сам написал эту песню.

— Да как можно влюбиться в грязную сарацинку?! — вдруг влез в разговор Питер Нильс по прозвищу Колено, самый молодой из абордажной команды.

— Поверьте, мой друг, можно… — мягко заметил португалец. — А по поводу грязной… — В его голосе звякнул металл. — Советую вам удержаться от неосторожных слов, потому что они могут сослужить вам очень недобрую службу.

— Простите, сир… — Питер сразу же заткнулся и опустил голову, потому что наткнулся вдобавок еще и на мой взгляд.

А потом нам стало не до разговоров, потому как сарацины подошли совсем близко. В дело вступили стрелки с обеих сторон, но особых результатов пока никто не добился.

Веренвен несколько раз уворачивался, но в итоге пираты все-таки догнали нас. Шебеки шли как привязанные по обеим сторонам «Виктории» в полусотне метров от нас и с таким же отставанием по курсу. Работать по ним могли только наши ретирадные фальконеты, бортовым не хватало разворота.