Граф Остерман

В депеше от 30 сентября 1727 г. Мардефельд объясняет причины падения Меншикова: «Должно признаться, что князь принял все меры, которые должны были ускорить его падение, и легкомысленно отказывался от всего того, что ему советовали добрые люди его, следуя единственно своей страсти к деньгам и необузданному честолюбию. Ему следовало бы действовать заодно с Верховным тайным советом, поддерживать хорошо государственный строй, им самим заведенный, и этим приобрести и удержать за собой расположение императора и великой княжны (Натальи Алексеевны. — Н. П.). Его действия прямо противоположны всему этому: он присвоил себе права правителя, прибрал к своим рукам все финансовое управление и располагал всеми делами, как военными, так и гражданскими по своему усмотрению, как настоящий император. Его величеству императору и великой княжне он досаждал самым чувствительным образом и отказывал обоим в самом необходимом в том ложном мнении, что таким образом он будет их держать под своей ферулой (надзором. — Н. П.).

Перед отъездом в Петергоф он по этой причине поссорился с молодым императором, для поправления чего он и предложил ему это увеселительное путешествие, император, однако, продолжил свое холодное с ним обращение, что побудило князя вернуться с дачи сюда двумя днями раньше.

Генерал-лейтенант Салтыков объявил Меншикову об его аресте, после чего князь вышел в приемную и жаловался всем присутствующим, что вот как его награждают за верную службу государству и молодому императору.

Конфликт между Меншиковым и императором назревал давно, и события, происшедшие в первых числах сентября 1727 г., лишь завершили его. Напряженные отношения между ними выражались в том, что император избегал встреч как с Меншиковым, так и со своей невестой Марией Александровной, а если они и происходили, то отличались холодностью.

3 сентября 1727 г. состоялось торжественное освящение церкви в имении Меншикова в Ораниенбауме, на котором обещал присутствовать Петр II, но не прибыл. На следующий день Меншиков прибыл в Петергоф, где находился император и где он намеревался помириться с ним, но Петр рано утром отправился на охоту, а его сестра Наталья, чтобы не встречаться с князем, выпрыгнула в окно, чтобы присоединиться к брату. 5 сентября был объявлен указ императора интенданту Мошкову: “Летний и Зимний домы, где надлежит, починить и совсем убрать, чтоб к приходу его величества совсем были готовы, и спрошен он, Мошков, был, как те домы вскоре убраны быть могут”. Мошков ответил, что дворцы будут готовы через три дня.

6 сентября все вещи Петра II из дворца Меншикова были перенесены в Летний дворец. В тот же день был опубликован указ гвардейским полкам, чтобы они впредь слушались приказаний только двух лиц: Юсупова и Салтыкова.

Княгиня Меншикова с молодым князем припали вчера к стопам императора, что возбудило к ней большое сочувствие, ибо она весьма благочестивая и добродетельная особа и так слаба, что многократно при этом падала в обморок, император поднял и утешал ее. Затем пошла она к великой княжне Елизавете Петровне, чтобы передать просьбу своего супруга заступиться за него перед императором».

Неизвестный художник. Портрет Петра II. Около 1800-х гг. Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

В следующей депеше 23 сентября Мардефельд извещал короля о некоторых важных подробностях падения Меншикова: «больше всего способствовало его опале участие в событиях Остермана, которого Меншиков намеревался низвергнуть. Меншиков обвинил барона в том, что он препятствовал императору в частом посещении церкви, что нация этим недовольна, ибо она не привыкла к такому образу жизни своего монарха, что Остерман старается воспитывать императора в лютеранском вероисповедании или оставить его без всякой религии, так как он сам ни во что не верит.

Хотя Остерман и назначен был воспитателем великого князя, но с тех пор, как последний стал императором, он уже больше не может занимать эту должность. Наконец, князь намеревался в этом деле привлечь на свою сторону духовенство.

Когда же Остерман в Петергофе хотел объясниться с кн. Меншиковым и ему представил все вышесказанное, князь разгорячился и думал его испугать своею властью: он ему повторил опять те же обвинения, обругал его атеистом и спросил его, знает ли он, что он (Меншиков. — Н. П.) его сейчас может погубить и сослать в Сибирь.

Остерман наговорил ему много сурового и, между прочим, сказал ему, что князь ошибается, что он в силе сослать его в Сибирь. Он же, барон, заставит четвертовать князя, ибо он вполне заслуживает этого.

Исход этого дела ясно доказывает неразумность поступка князя, и дай Бог, чтобы исход этот не сделался более печальным, чем он теперь.