Граф Соколов — гений сыска

— Внял я этой просьбе, да вскоре пожалел. С таким же трюком господин воришка попался на Кузнецком мосту у Фаберже. Оказался гастролером, прикатил из Кракова.

Старый граф, раскуривая сигару, заметил:

— Христианская доброта в практической жизни, увы, не всегда хороша!

Аполлинарий Николаевич возразил:

— Однако, папа, сила в доброте великая. Вот тот же Андрей Свиридов... Я оставлю историю о нем... на десерт.

Девичий хор, согласно порядкам старины спрятанный в кустах, согласно затянул:

Во саду ли, в огороде,

Девица гуляла...

Официанты принесли новую перемену: перепелов, жаренных на вертеле, фазана в сметане, шницель “Вальс Чайковского”...

Соколов посмотрел на Диевского:

— Николай Григорьевич, у тебя, как лица начальственного, много, поди, баек припасено. Расскажи, сделай обществу наслаждение. Ну, как ты знаменитого Куренкова ловил?

Все замолкли, ожидая рассказ. Старший официант, заложив за спину левую руку, с привычной ловкостью разливал вина. Остро пахло сухой хвоей. Было хорошо, как редко бывает в жизни.

Погоня

Пристав Диевский, разогретый вином, живо начал рассказ:

— Ныне имя страшного убийцы Куренкова известно каждому. О нем много писали газеты. Мне же пришлось охотиться за ним еще лет десять назад. Куренков из крестьян, но закончил сельскую школу, ходил в реальное училище. Оптовую торговлю винами Александра Белова, что на Маросейке, помните? Его туда конторщиком приняли, на хорошем счету был. Фотографией увлекся, удачные снимки делал. Одевался под барина. Но стал на бега ходить, много проигрывать, а из кассы — того, денежки начали пропадать. Белов его расчел. И вскоре, здесь же на Маросейке, Куренков ограбил лавку оптических приборов Шоровского. Куренкова дворник местный в лицо знал, схватил, но тот вырвался, дворника табуретом шарахнул и скрылся. По всем полицейским участкам было разослано описание внешности грабителя.

Прошло месяца два, но Куренков, подобно невидимке, растворился в громадном городе. И вот однажды на закате сентябрьского воскресного дня шел я по Солянке. Вдруг смотрю — из пивного зала Василия Перова выходит крепкого сложения, хорошо одетый человек, в белой сорочке, галстуке, тростью помахивает, костюм прекрасного покроя, может, шил у Жака или у самого Анатолия Гришина в Столешниковом переулке. Однако по манере держаться, по расхлябанной походке, по сутулости угадывается в нем простолюдин.

Но я прошел бы равнодушно, ежели этот субъект не вел себя нервно. То оглянется, то возле зеркальной витрины потрется — изучает ее отражение. Ясно — опасается наблюдения.

Вдруг субъект стал переходить дорогу, лицом ко мне повернулся. Жесткие иссиня-черные волосы зачесаны назад, лоб узкий. Овал лица квадратный, нос прямой. Ушная раковина треугольная, оттопыренная. Шея короткая, грудь широкая, рост выше среднего. Ведь это совпадает с приметами разыскиваемого Куренкова!

Оглянулся я: ни городового, ни дворника. Только слоняется рвань разная, ведь Хитровка с ее ночлежками и трущобами в двух шагах. На помощь этих головорезов рассчитывать не приходится. Скорее наоборот... Тип наверняка вооружен, а я нет. Ну, думаю, уйдет! А тип уже заметил мое внимание к нему. Остановил извозчика, вспрыгнул в коляску. Что делать? Другого извозчика, чтобы проследить, не вижу. Тогда я рванулся, догнал коляску и ухватился за рукав типа. А он меня по лицу — хрясть! А сам соскочил, задал деру. Ну, я за ним! К СпасоГлинищевскому переулку тип не побежал, его там наверняка дворники схватили бы. Тут какая-то шпана проходила, крикнули ему: “Мотай в соляные склады!” Тот и нырнул в подземный лабиринт, где бесконечные темные переходы, а по случаю выходного — ни души, даже фонари керосиновые не горят. Сторож и тот, как потом выяснилось, не вышел на службу по причине запоя.

Как быть? Подобрал я отрезок трубы, спрятался за выступ. Полчаса жду. Совсем уже темно, ни живой души вокруг, только крысы между ног шуршат. Холодно стало, зуб на зуб не попадает. Что делать? Спущусь в лабиринты, он или ускользнет, или меня укокошит, и опять же скроется. Вдруг мысль пришла — остроумная. Ору: “Эй, браток, лягавый слинял, канай наверх!”

Что бы вы думали? Слышу в темноте осторожные шаги. Вот и мой голубчик нарисовался, головой повертел туда-сюда. Я его обрезком трубы ка-ак шарахну — он и брык, без чувств распластался.

Дернул я на Солянку, стал свистеть, прибежал городовой, мы типа в участок приволокли в наручниках. Действительно, Куренковым оказался.

И большое наказание тогда этот человек понес? -спросил старый граф.

Дневский вздохнул:

— Выпустили его за отсутствием доказательств вины! Дворник, которого он — табуретом, был свидетелем единственным. Про отпечатки пальцев мы тогда и не слыхали. Попади он в тот раз на Сахалин, так и не произошло бы трагедии в Малом Ивановском переулке, которой, кстати, заниматься пришлось Аполлинарию Николаевичу. А вскоре меня повысили в должности — стал приставом.

Соколов коротко хохотнул: