Графиня де Монсоро

— Ах, братец-кардинал, — захлебываясь судорожным смехом, тараторила герцогиня, — какого святошу вы из себя корчили и как прочувствованно произносили имя Божье! Была минута, когда я даже испугалась: мне показалось, что вы все делаете всерьез; а он-то, он, до чего охотно этот болван подставлял свою глупую голову под помазание и под корону и каким жалким гаденышем выглядел в короне!

— Неважно, — сказал герцог де Гиз, — мы добились чего хотели, и теперь уж Франсуа от нас не отречется. У Монсоро, несомненно, есть какой-то тайный расчет, он завел своего принца так далеко, что отныне мы можем быть спокойны — Франсуа не бросит нас на полпути к эшафоту, как он бросил Ла Моля и Коконнаса.

— Ого, — сказал герцог Майенский, — принцев из нашего рода не так-то просто заставить ступить на этот путь: от Лувра до аббатства святой Женевьевы нам всегда будет ближе, чем от ратуши до Гревской площади.

— Давайте вернемся к делу, господа, — прервал его кардинал. — Все ли двери закрыты?

— О, за двери я вам отвечаю, — ответила герцогиня. — Впрочем, я могу пойти проверить.

— Не надо, — сказал герцог, — вы, должно быть, устали, мой маленький певчий.

— Даю слово, нет, все это очень забавно.

— Майен, вы говорите, он здесь? — спросил герцог.

— Да.

— Я его не заметил.

— Я думаю, он спрятался.

— И где?

— В исповедальне.

Эти слова раздались в ушах Шико как сто тысяч труб Апокалипсиса.

“Кто же это прячется в исповедальне? — гадал он, беспокойно вертясь в своем деревянном ящике. — Черт возьми, кроме себя, никого не вижу”.

— Значит, он все видел и слышал? — спросил герцог.

— Ну и что, ведь он наш человек.

— Приведите его ко мне, Майен, — сказал герцог.

Герцог Майенский пустился по лестнице с хоров, некоторое время стоял, словно раздумывая, куда идти, и наконец решительно двинулся прямо к той исповедальне, где притаился Шико.

Шико был храбр, но на этот раз зубы у него застучали от страха, а на лбу выступили капли холодного пота.

“Ах, так! — заспешил он, пытаясь высвободить шпагу из складок рясы. — Однако же я вовсе не хочу, чтоб меня закололи в этом ящике, как ночного вора. Ну что ж, встретим смерть лицом к лицу, черт подери! И, раз представляется случай, убьем сами, прежде чем умереть”.

И, готовясь привести в исполнение свой смелый замысел, Шико, который наконец-то нащупал шпагу, уже положил было руку на дверную задвижку. Но тут он услышал голос герцогини:

— Не в этой, Майен, не в этой, в другой — на левой стороне, совсем в глубине.

— Ах да, верно! — пробормотал герцог Майенский, резко поворачиваясь и опуская руку, уже протянутую было к исповедальне Шико.

“Уф! — вырвался у Шико вздох облегчения, которому позавидовал бы сам Горанфло. — В самую пору. Но какой черт прячется в другой коробке?”

— Выходите, мэтр Никола Давид, — пригласил герцог Майенский, — мы остались одни.

— К вашим услугам, ваша светлость, — отозвался человек из исповедальни.

“Добро, — оживился Шико, — тебя не было на празднике, мэтр Никола, я искал тебя повсюду и вот сейчас, когда уже бросил искать, нашел”.

— Вы все видели и слышали, не так ли? — спросил герцог де Гиз.

— Я не упустил ни одного слова из того, что здесь говорилось, и не забуду ни одной мелочи. Будьте спокойны, ваша светлость.

— И вы сможете все слово в слово передать посланцу его святейшества папы Григория Тринадцатого? — продолжал Меченый.

— Все до мельчайших подробностей.

— Ну, а теперь посмотрим, что вы там для нас сделали; брат Майен мне сказал, что вы прямо чудеса творите.

Кардинал и герцогиня подошли поближе, влекомые любопытством. Три брата и сестра встали рядом.

Никола Давид стоял в трех шагах от них в свете лампады.

— Я сделал все, что обещал, ваша светлость, — сказал он, — то есть я нашел для вас способ по законному праву занять французский трон.

“И эти туда же! — удивился Шико. — Вот так так! Все стремятся занять французский трон. Последние да будут первыми!”

Как видите, наш славный Шико воспрянул духом и снова обрел свою веселость. Эта перемена была вызвана тремя причинами.

Во-первых, он совершенно неожиданно ускользнул от неминуемой гибели, во-вторых, открыл опасный заговор и, наконец, открыв этот заговор, нашел средство погубить двух своих главных врагов — герцога Майенского и адвоката Никола Давида.

“Мой добрый Горанфло, — пробормотал он, когда все мысли утряслись в его голове, — каким ужином я отплачу тебе завтра за то, что ты ссудил мне рясу! Вот увидишь”.

— Но если узурпация слишком бросается в глаза, мы воздержимся от применения нашего способа, — произнес Генрих де Гиз. — Мне нельзя восстанавливать против себя всех христианских королей, правящих по божественному праву.