Графиня де Монсоро

— Э! — сказал он. — Долго же вы добирались! Но что я слышу! Его высочество хочет отправиться в Лувр, чтобы его там закололи, как Цезаря в римском сенате? Подумайте о том, что каждый из миньонов охотно унес бы кусочек вашего высочества под полой своего плаща.

— Но, дорогой друг, мы хотим слегка приласкать этих господ.

Бюсси расхохотался:

— Там будет видно, там будет видно.

Герцог пристально посмотрел на него.

— Пойдемте в Лувр, — предложил Бюсси, — но только одни; а его высочество останется у себя в саду срубать головы макам.

Франсуа засмеялся с притворной веселостью. По правде говоря, в глубине души он был рад, что избавился от неприятной обязанности.

Анжуйцы нарядились в великолепные одежды.

Все они были знатными вельможами и охотно проматывали на шелках, бархате и позументах доходы от родовых земель.

Они шли, сверкая золотом, драгоценными камнями, парчой, встречаемые приветственными возгласами простолюдинов, чей безошибочный нюх угадывал за пышными нарядами сердца, пылающие ненавистью к королевским миньонам.

Но Генрих III не пожелал принять господ из Анжу, и они напрасно прождали в галерее.

И не кто иные, как господа де Келюс, де Можирон, де Шомберг и д’Эпернон, с вежливыми поклонами и с изъявлениями глубочайшего сожаления явились сообщить анжуйцам решение короля.

— Ах, господа, — сказал Антрагэ, потому что Бюсси старался держаться как можно незаметней, — это печальное известие, но в ваших устах оно становится значительно менее неприятным.

— Господа, — ответствовал Шомберг, — вы сама обходительность, сама любезность. Не угодно ли вам, чтобы мы заменили неудавшийся прием небольшой прогулкой?

— А мы как раз собирались просить вас об этом, — с живостью ответил Антрагэ, но Бюсси незаметно тронул его за руку и шепнул:

— Помолчи, пусть они сами.

— Куда бы нам пойти? — сказал Келюс в раздумье.

— Я знаю чудесный уголок возле Бастилии, — откликнулся Шомберг.

— Господа, мы следуем за вами, — сказал Рибейрак. — Идите вперед.

И четверо миньонов, в сопровождении четырех анжуйцев, вышли из Лувра и зашагали по набережным к бывшему турнельскому загону для скота, а в те времена — Конскому рынку, подобию ровной площади, где росло несколько чахлых деревьев и там и сям были расставлены загородки, предназначенные для содержания лошадей.

По дороге наши восемь дворян взялись под руки, и, обмениваясь бесчисленными любезностями, весело болтали о всяких пустяках, к величайшему удивлению горожан, которые уже сожалели, впрочем, о своих недавних здравицах анжуйцам и говорили теперь, что те приехали, чтобы заключить сделку с поросятами Ирода.

Когда пришли на место, Келюс взял слово:

— Посмотрите, что за прекрасный, уединенный уголок и как твердо стоит нога на этой пропитанной конской мочой земле.

— По чести, так, — откликнулся Антрагэ, топнув несколько раз.

— Ну вот, — продолжал Келюс, — мы и подумали, эти господа и я, что вы охотно придете сюда с нами в один из ближайших дней, чтобы составить компанию вашему другу, господину де Бюсси, который оказал нам честь вызвать нас всех четверых разом.

— Это верно, — подтвердил Бюсси ошеломленным друзьям.

— Он нам ничего не сказал! — воскликнул Антрагэ.

— О! Господин де Бюсси знает все тонкости дела, — ответил Можирон. — Ну как? Вы согласны, господа анжуйцы?

— Разумеется, согласны, — ответили трое анжуйцев в один голос, — мы польщены столь высокой честью.

— Вот и чудесно, — сказал Шомберг, потирая руки. — А теперь, если вам будет угодно, давайте выберем себе противника.

— Меня это вполне устраивает, — сказал Рибейрак, в глазах которого горела ненависть к миньонам. — И в таком случае…

— Нет, — прервал его Бюсси, — так было бы несправедливо! Мы все охвачены одним и тем же чувством, значит, нас вдохновляет Всевышний. Мыслями человеческими управляет Бог, господа, уверяю вас. Предоставим же Богу разделить нас на пары. К тому же вам известно, как мало это будет иметь значения, если мы решим, что первый освободившийся приходит на помощь остальным.

— Обязательно, обязательно! — вскричали миньоны.

— Тогда тем более поступим, как братья Горации: бросим жребий.

— Разве они бросали жребий? — спросил К ел юс.

— Я в этом совершенно уверен, — ответил Бюсси.

— Что ж, последуем их примеру…

— Минутку, — сказал Бюсси. — Прежде чем определить наших противников, договоримся о правилах боя. Не подобает об условиях боя договариваться после выбора противников.

— Все очень просто, — сказал Шомберг. — Мы будем сражаться насмерть, как сказал господин де Сен-Люк.

— Разумеется, но каким оружием мы будем сражаться?

— Шпагой и кинжалом, — сказал Бюсси. — Мы все владеем этим оружием.

— Пешие? — спросил Келюс.

— А зачем вам конь? Он только сковывает движения.

— Пусть будет так, пешие.

— В какой день?

— Чем скорее, тем лучше.

— Нет, — сказал д’Эпернон. — Мне нужно еще уладить тысячу дел, написать завещание. Простите, но я предпочитаю подождать… Лишние три дня или шесть только усилят в нас жажду боя.

— Вот речь храбреца, — с нескрываемой иронией заметил Бюсси.

— Договорились?

— Да. Мы по-прежнему прекрасно понимаем друг друга.

— Тогда бросим жребий, — сказал Бюсси: