Графиня де Шарни. Части 4, 5, 6

— Как можно, чтобы вы, Жильбер, вы, воплощение высокого разума, сильная натура, сказали кому бы то ни было: "Не вмешивайся в дела Франции, потому что ты не француз"? Разве дела Франции не являются в то же время делами всего мира? Разве Франция действует ради одной себя как недостойная эгоистка? Разве Иисус умер, спасая только иудеев? Разве ты посмел бы сказать апостолу: "Ты не назарей!" Слушай, Жильбер, слушай! Я в свое время обсуждал все эти вопросы с истинным гением, чей ум был гораздо сильнее моего или твоего, человеком или демоном по имени Альтотас; это было в тот день, когда он подсчитывал, сколько крови должно пролиться, прежде чем солнце поднимется над освобожденным человечеством. И ты знаешь, доводы этого человека не поколебали моей веры; я шел, иду и буду идти, сметая все на своем пути со словами: "Горе тому, что препятствует моему продвижению! Я — будущее!" А теперь перейдем к другому вопросу: ты ведь хотел попросить у меня милости для одного человека, не так ли? Я заранее тебе ее обещаю. Назови мне того или ту, кого ты хочешь спасти.

— Я хочу спасти женщину, гибели которой ни вы, учитель, ни я не можем допустить.

— Ты хочешь спасти графиню де Шарни?

— Я хочу спасти мать Себастьена.

— Ты же знаешь, что ключи от всех тюрем находятся в руках у министра юстиции — Дантона.

— Да; но мне также известно, что вы можете приказать Дантону: "Отопри или запри такую-то дверь!"

Калиостро поднялся, подошел к секретеру, начертал на небольшом листке бумаги нечто похожее на кабалистический знак и протянул его Жильберу со словами:

— Возьми, сын мой! Ступай к Дантону и проси у него чего захочешь.

Жильбер встал.

— А что ты собираешься делать потом? — спросил Калиостро.

— Когда потом?

— По прошествии нескольких дней, когда наступит очередь короля.

— Надеюсь стать, если смогу, членом Конвента, — отвечал Жильбер, — и всеми силами попытаться не допустить казни короля.

— Да, понимаю, — сказал Калиостро. — Поступай как подсказывает тебе совесть, Жильбер; однако обещай мне одну вещь.

— Какую?

— Бывали времена, когда ты обещал не спрашивая, Жильбер.

— В те времена вы не говорили мне, что народ можно исцелить ценой убийства, а нацию — резней.

— Ну хорошо… Итак, обещай мне, Жильбер, что после того как король будет осужден и казнен, ты последуешь совету, который я тебе дам.

Жильбер протянул графу руку.

— Любой ваш совет, учитель, будет драгоценен.

— И ты ему последуешь? — продолжал настаивать Калиостро.

— Я готов в этом поклясться, если, конечно, он не будет противоречить моим убеждениям.

— Жильбер, ты несправедлив ко мне, — заметил Калиостро. — Я многое тебе предлагал; разве я хоть раз чего-нибудь требовал?

— Нет, учитель, — подтвердил Жильбер. — Вот и теперь вы только что подарили мне жизнь женщины, а ее жизнь для меня дороже моей собственной.

— Ну, ступай! — приказал Калиостро. — И пусть гений Франции ведет тебя, одного из достойнейших ее сынов!

Калиостро вышел. Жильбер последовал его примеру.

Фиакр по-прежнему ждал у ворот; доктор сел в него и приказал ехать в министерство юстиции: именно там находился Дантон.

Будучи министром юстиции, Дантон имел удобный предлог не являться в Коммуну.

Да и зачем ему было там появляться? Разве там не находились безотлучно Марат и Робеспьер? Робеспьер не отстанет от Марата; впрягшись в колесницу смерти, они поскачут бок о бок. Кроме того, за ними приглядывает Тальен.

Дантон стоял перед выбором: либо он решится на Коммуну, и тогда его ждет триумвират вкупе с Маратом и Робеспьером; либо Собрание решится положиться на него, и тогда он станет диктатором как министр юстиции.

Он не желал быть рядом с Робеспьером и Маратом; однако и Собрание не хотело его самого.

Когда доложили о Жильбере, Дантон находился в обществе своей жены, вернее, жена лежала у него в ногах: о предстоящей резне всем было известно заранее, и несчастная женщина умоляла его не допустить кровопролития.

Бедняжка умерла от горя, когда резня все-таки произошла.

Дантону никак не удавалось объяснить ей одно обстоятельство, весьма, впрочем, очевидное: он не мог воспротивиться решениям Коммуны до тех пор, пока Собрание не облечет его властью диктатора: опираясь на поддержку Собрания, он мог надеяться на победу; без помощи Собрания он был обречен на провал.

— Умри! Умри! Умри, если это необходимо! — кричала бедная женщина. — Но резни быть не должно!

— Человек, подобный мне, просто так не умирает, — возразил Дантон. — Я готов умереть, но так, чтобы моя смерть принесла пользу отечеству!

В эту минуту доложили о приходе доктора Жильбера.

— Я не уйду до тех пор, — заявила г-жа Дантон, — пока ты мне не дашь слово сделать все возможное, чтобы помешать этому возмутительному преступлению.

— В таком случае оставайся здесь! — отозвался Дантон.

Госпожа Дантон отступила на несколько шагов, пропуская мужа к двери, чтобы он мог встретить доктора, которого он знал в лицо и понаслышке.

— A-а, доктор! — воскликнул он. — Вы как раз вовремя; если бы я знал ваш адрес, я, признаться, сам послал бы за вами!

Жильбер поздоровался с Дантоном, и, увидев позади него заплаканную женщину, поклонился ей.